— Ах, сударь! До чего же король добр, и как он любит своих детей! Что касается меня, то я не могу поверить, будто он причинил нам все то зло, о каком говорят.
Другой часовой, стоявший в конце аллеи, которая служила местом прогулок, еще очень молодой и с интересной внешностью, дал однажды понять членам королевской семьи, что ему нужно передать им некоторые сообщения.
Проходя мимо него в первый раз, они сделали вид, что не замечают его знаков; но, совершая второй круг, принцесса Елизавета подошла к часовому, чтобы понять, заговорит ли он с ней; однако то ли из страха, то ли из почтения он не сказал ни слова; тем не менее из глаз у него выкатились две слезы, и он пальцем показал на кучу щебня, где, вероятно, было спрятано письмо.
Под предлогом, что ему надо отыскать метательные камешки для юного принца, Клери стал рыться в щебне, однако муниципалы заставили его отойти назад и запретили ему впредь приближаться к часовым.
XLII
Распорядок дня королевской семьи. — Воззвание, оглашенное 21 сентября. — Формулировка заявок. — Разлука семьи. — Строгости Коммуны. — Короля переводят в большую башню. — Забытый завтрак. — Обед в кругу семьи. — Симон и Клери. — Дофин и король снова вместе. — Описание башни Тампля. — Любопытные подробности.
Во время этого первого периода заточения, когда все узники содержались вместе, вот каков был распорядок их дня.
Король поднимался в семь часов утра и до восьми молился. Затем он одевался, равно как и дофин, до девяти; в девять все спускались в покои королевы завтракать, а после завтрака король давал дофину какой-нибудь урок, длившийся до одиннадцати часов. Затем дофин играл до полудня, и в полдень узники вместе шли на прогулку.
Прогулка эта была принудительной: королю приходилось совершать ее в любую погоду, поскольку охрана, сменявшаяся в этот час, хотела убедиться в наличии узника.
Прогулка длилась до двух часов пополудни: в два часа узники обедали; после обеда король и королева играли в триктрак, не столько для того, чтобы развлечься, как мы уже говорили, сколько для того, чтобы иметь возможность обменяться шепотом несколькими словами; в четыре часа королева уходила вместе с обоими детьми, оставляя короля, у которого наступал в это время послеобеденный отдых; в шесть часов вечера дофин возвращался к отцу: король давал ему еще какой-нибудь урок и отправлял его играть до часа ужина; в девять часов ребенка раздевали и укладывали спать; затем все поднимались наверх и до одиннадцати часов, когда король отходил ко сну, королева занималась вышиванием.
Что же касается принцессы Елизаветы, то она постоянно молилась, ежедневно произнося все молитвы суточного круга, или же, нередко вслух, по просьбе королевы читала какую-нибудь душеспасительную книгу.
Двадцать первого сентября, в четыре часа дня, муниципальный чиновник по имени Любен, находясь в окружении конных жандармов и многочисленной черни, огласил перед башней Тампля воззвание. Перед этим прозвучали трубы и воцарилась тишина.
Любена выбрали, несомненно, из-за его громкого голоса, так что королевская семья не упустила ни слова из этого воззвания, извещавшего об отмене монархии и установлении республики.
Эбер, который нам уже знаком, и Детурнель, который позднее был министром государственных налогов, оказались в тот день дежурными в Тампле; они сидели возле двери и с любопытством наблюдали за королем, чтобы увидеть, какое впечатление произведет на него новость, которую ему предстояло услышать.
Король держал в руках книгу и продолжал читать: на лице его не отразилось никакого волнения.
Королева проявила такую же твердость, не позволив себе ни единого жеста, способного выдать боль, сжимавшую ее сердце, и гнев, кипевший в глубине ее души.
Когда оглашение воззвания закончилось, трубы прозвучали снова.
Клери встал у окна, и, поскольку его приняли за короля, народ осыпал его проклятиями, а жандармы угрожали ему саблями.
В тот же вечер Клери уведомил короля о том, что дофину нужны одеяла и полог для кровати, поскольку заметно похолодало.
В ответ король велел Клери написать заявку на все эти предметы и подписал ее.
Составляя эту заявку, Клери употребил выражение, которым он обычно пользовался прежде: «Король требует для своего сына и т. д.»
— Вы имели наглость, — заметил ему Детурнель, — употребить титул, отмененный, как вы только что слышали, по воле народа!
— Я слышал какое-то воззвание, — сказал Клери, — это правда, но не понял, о чем оно.