Но, поскольку Клери отказался доводить до сведения короля полученный приказ, Манюэль поднялся вместе с комиссарами к королю, чтобы лично уведомить его об этом распоряжении; когда они вошли, он сидел в кресле и читал.
Манюэль подошел к нему и спросил:
— Как вы себя чувствуете? Есть ли у вас все, в чем вы нуждаетесь?
— Я довольствуюсь тем, что у меня есть, — ответил король.
— Несомненно вы осведомлены о победах наших армий, — продолжал Манюэль, — о захвате Шпейера, захвате Ниццы и завоевании Савойи?
— Я слышал это несколько дней тому назад от одного из этих господ, читавшего «Вечернюю газету».
— Как?! Вы не получаете газет, которые стали такими интересными?
— Я не получаю ни одной.
— Господа, — произнес Манюэль, обращаясь к муниципалам, — начиная с сегодняшнего дня необходимо давать все газеты этому господину, — и он указал на короля. — Полезно, чтобы он был осведомлен о наших успехах.
Затем, повернувшись к королю, он продолжал:
— Демократические принципы распространяются; известно ли вам об отмене монархии и провозглашении республиканской формы правления?
— Я слышал об этом и от всей души желаю французам обрести в этом счастье, которое мне хотелось им принести.
— Вам известно также, что Национальное собрание упразднило все рыцарские ордена; нам надлежит сказать вам, что вы должны снять с себя орденские знаки; поскольку вы вошли в разряд обычных граждан, с вами следует обходиться так же, как с ними. Впрочем, просите все, в чем вы нуждаетесь, и вам поспешат это предоставить.
— Благодарю вас, у меня ни в чем нет нужды.
После этих слов король вернулся к чтению. Депутация удалилась. Манюэль рылся в душе несчастного короля, пытаясь отыскать в ней отчаяние, но обнаружил там лишь покорность судьбе.
Удаляясь, один из муниципалов приказал Клери следовать за ними.
Придя в зал совета, Манюэль заявил камердинеру:
— Вам следует отослать в Конвент орденские кресты и ленты узника. Я полагаю также своим долгом, — продолжал он, — предупредить вас, что его тюремное заключение может длиться долго, и, если в ваши намерения не входит остаться здесь, вам следует сказать это прямо сейчас. Кроме того, существует замысел, связанный с желанием облегчить надзор за узником, уменьшить число лиц, прислуживающих в башне; так что если вы останетесь подле бывшего короля, вы будете здесь совершенно один и ваша служба станет по этой причине более тяжелой: вам будут приносить дрова и воду на неделю, но именно вам придется убирать в покоях и выполнять другую работу.
— Я согласен на все, — ответил Клери, настроенный ни за что не покидать короля.
После этого Клери отвели в комнату короля, который, увидев его, произнес:
— Вы слышали, что сказали эти господа; сегодня вечером вы снимите ордена с моей одежды.
С 9 октября, как и распорядился Манюэль, королю начали доставлять газеты, однако уже через четыре или пять дней один из муниципалов, некий Мишель, по роду занятий парфюмер, потребовал вновь запретить доставку газет в башню.
Однако это запрет нередко снимался; такое происходило, когда в какой-нибудь газете содержалось очередное гнусное обвинение против королевы или жестокое оскорбление в адрес короля; как-то раз, к примеру, в башню пропустили газету, в которой канонир требовал головы тирана Людовика XVI, чтобы зарядить ею пушку и выстрелить по врагу.
Тем не менее среди всего этого, подобно тому как среди темной ночи блистает какая-нибудь потерянная или забытая звезда, среди всего этого, повторяем, блистали порой образцы преданности и свидетельства сочувствия. Однажды к Клери подошел молодой человек по имени Тулан и, пожав ему руку, заговорщически произнес:
— Я не смогу поговорить сегодня с королевой, виной чему мои товарищи; передайте ей, что поручение, которое она дала мне, выполнено и что через несколько дней, когда настанет мое дежурство, я принесу ей ответ.
Клери знал этого человека как врага королевы и потому, исполненный недоверия, ответил ему:
— Сударь, вы ошибаетесь, обращаясь ко мне с подобными поручениями.
— Нет, я не ошибаюсь, — возразил Тулан, еще сильнее пожав ему руку, и с этими словами удалился.
Клери рассказал об этом разговоре королеве.