- А ваша сестра?
- Моя сестра была очень ревнивой.
- Она его любила?
- Не знаю.
- Что она сказала, застав вас?
- Ничего не сказала... Она мне написала... С тех пор мы никогда не обращались друг к другу, ни словом не обменялись.
- И когда это было?
- Второго июня... Мы в третий раз были вместе...
- На бульваре Бомарше?
- Да... В моей комнате... Фердинан думал, что Луиза вышла из дома, а она была на кухне с прислугой...
- Вы не думали о том, чтобы жить отдельно?
- Я хотела... Это сестра потребовала, чтобы я осталась...
- Почему?
- Чтобы легче было за нами следить... Она опасалась, что, если я не буду жить в их квартире, ее мужу будет совсем просто со мной тайком встречаться...
- А в квартире?
- Она никогда не оставляла нас наедине... Всегда ходила в мягких домашних туфлях, так что появлялась бесшумно...
- Как вы могли жить месяцами, не говоря друг другу ни слова?
- Мы обменивались записками... Например, сестра писала: "Приготовь к завтрашнему утру свое грязное белье...", или же: "Не пользуйся ванной. Она течет..."
- А Вуавен?
- Он очень страдал. С самого начала он не стал спать в спальне жены и устроился на диване в гостиной... Он поклялся мне, что между ними ничего больше нет...
Мегрэ посчитал на пальцах:
- Июнь... июль... август... сентябрь... октябрь... Пять месяцев!.. Неужто пять месяцев вы так и жили?
Кивком головы она подтвердила его слова, словно бы это было вполне естественным.
- Фердинан Вуавен никогда не говорил вам о том, чтобы освободиться от жены?
- Никогда! Клянусь вам...
- И никогда не предлагал вам уехать вместе с ним?
- Вы его не знаете, - вздохнула она, покачав головой. - Он порядочный человек, понимаете? Такой он и в делах... Подписав контракт, он выполняет его в точности, чего бы это ни стоило... Спросите у всех, с кем он работает...
- Тем не менее ваша сестра в течение нескольких месяцев как бы предчувствовала свой конец... Она написала три письма одной своей подруге по пансиону, и в каждом из них речь идет об отравлении...
- Знаю! Сестра словно совсем обезумела... Из-за того, что нас выслеживала... Чуть ли не каждую ночь она открывала дверь в мою комнату, и в темноте я ощущала, как ее рука касается моего лица. Она желала убедиться, что я в своей постели и что я там одна...
- Один вопрос. Со второго июня вы больше не виделись с Вуавеном наедине?
- Виделась три или четыре раза, не дома... Но сестра об этом узнавала... Каждый раз она нас ждала у дверей отеля... Она повсюду ходила за мной по пятам... Один раз она вышла на улицу в домашних туфлях, потому что ей не хватило времени надеть другие.
Мегрэ побывал в квартире, такой же безликой, как сам Вуавен... Он представлял себе жизнь этих троих персонажей. И нужно было без конца кружиться вокруг все тех же вопросов, как без конца кружатся на манеже, не находя выхода, лошади.
- Знаете ли вы, что в аптечке в ванной комнате лежала упаковка соды?
Весь вопрос и был в этом. После смерти Луизы Вуавен всю квартиру перерыли. Очень скоро нашли стакан, в котором было лекарство. Анализ показал, что это дигиталис, разведенный в небольшом количестве воды.
Рядом со стаканом нашли пакет с этикеткой "Питьевая сода". А в пакете был дигиталис, в количестве, достаточном, чтобы прикончить сотню людей.
- Что вы делали в последнее воскресенье во второй половине дня?
- То же, что и каждое воскресенье. Это был самый тяжелый день. Фердинан был в гостиной, просматривал счета. Я читала у себя в комнате. Сестра должна была быть у себя...
- Что вы ели на завтрак?
- Это я прекрасно помню... Зайца, его прислал один из клиентов Фердинана.
Она по-прежнему произносила "Фердинан" с жаром, словно то был самый красивый и самый необыкновенный из людей.
- Вас очень потрясла смерть сестры?
- Нет!
Она не таилась. Даже подняла голову, чтобы показать лицо.
- Сестра заставляла его страдать слишком сильно...
- А он?..
- Разве это его вина?.. Я знаю, что он ее никогда не любил... Он прожил с нею восемь лет, но никогда не был счастлив... Сестра всегда была грустной, плохо себя чувствовала... В первый же год, как они поженились, ей пришлось перенести операцию, и она напрочь перестала быть женщиной, как какая-нибудь другая...
Мегрэ еще раз вышел на минуту, и от дверей посмотрел на человека, глубоко утонувшего в диване. Один раз он ему уже задавал вопросы, но длилось это недолго, и он колебался, стоит ли затевать один из тех бесконечных допросов, что изнуряют обе стороны.
- Он не захотел поесть? - тихо спросил Мегрэ у одного из инспекторов.
- Нет... Утверждает, что не голоден...
- Ну ладно!
И Мегрэ, пытаясь приободриться, вернулся в кабинет, где неподвижно сидела Николь.
- Да, кстати... Раз уж мы говорим о болезнях... У кого в доме побаливал живот?
У Фердинана! - без колебаний откликнулась она. - Редко, но иногда его схватывало, особенно когда у него бывало сердцебиение...
- Так у него случалось сердцебиение?
- Можно сказать, что его беспокоило сердце, по-моему, года два назад, но сейчас он от этого почти выздоровел...
- Не знаете ли вы, не болел ли у вашего зятя живот последние недели?
- Да, болел, - подтвердила она, как всегда, уверенно.
- Какого числа?
- В тот день, когда мы все заболели...
- Не помните ли вы, что вы ели?
- Этого я уже не помню...
- Доктора приглашали?
- Нет! Фердинан не захотел... Ночью у нас у всех болела голова, нас рвало, и Фердинан подумал, что была утечка газа.
- Так было только один раз?
- Да... Во всяком случае, так сильно.
- Вы хотите сказать, что бывали и другие недомогания?
- Я вас понимаю, комиссар... Но вы не заставите меня потерять хладнокровие. Я выдержу до конца, несмотря ни на что, потому что знаю, что Фердинан невиновен. Если бы кто и должен был отравить мою сестру, так это был не он, а я. Вы видите, что я не боюсь сказать об этом.
- Но вы этого не сделали? - сказал он с некоторой иронией в голосе.
- Нет... Мне даже не приходило в голову такое... Я бы ее убила иначе, не знаю как... последнее время мы все болели, это верно... Только вот я хотела бы вас там видеть... Вы себе представляете, как мы жили?.. За обедом или ужином кто-нибудь из нас всегда не ел... Знаете, сколько у нас переменилось прислуги за пять месяцев?
Восемь. Они говорили, что не хотят оставаться в сумасшедшем доме...
Она заплакала от перенапряжения. Это случилось уже не в первый раз с начала допроса, но она быстро вновь обретала свое хладнокровие, смотрела Мегрэ в глаза, словно идя навстречу его вопросам.
- Я даже не знала, открываются ли еще окна...
И случалось, что я больше не смела дойти и до угла нашей улицы, отлично зная, что сестра идет по пятам.
- Значит, по вашему мнению, ваша сестра покончила с собой?
Она не ответила сразу, позволив убедиться, что вопрос ее волнует.
- Иначе говоря, вы утверждаете, что ваша сестра дошла до того, что раздобыла значительное количество дигиталиса и что вместо того, чтобы попытаться отравить вас, она покончила с собой?
- Не знаю... - призналась она.
И чувствовалось, что она больше в это не верила, что это не соответствовало характеру сестры.
- Так как же?
- Тут какая-то тайна... В любом случае, Фердинан не убивал!
- А вы?
Но он обманывался, если ожидал, что выбил почву у нее из-под ног. Она подняла голову и с легкой иронией лишний раз выдержала его взгляд.
- Думаю, мы поступим лучше, если позовем вашего зятя, - проворчал Мегрэ. - Или, скорее... Подождите... Будьте любезны пройти в приемную, пока я его здесь приму...