Антон взял со стола бокалы вина, один из них протянул Елене.
Она изумленно смотрела на него, качала головой.
— Так же… Всё так же будет… Страницу перевернёшь.
— Не надо, Лен… Ты платье забрала?
— Свадьбу я отменяю.
— Ну, хватит, Лен. Не дури.
— Прощай, Антоша. В понедельник жду твоё заявление об увольнении.
Елена вышла из кухни.
Антон поставил бокалы на стол, устремился за ней.
— Лен!.. Лена!
Вскоре Елена с дамской сумочкой на плече вышла из калитки в заборе на улицу, огляделась, села за руль своего внедорожника.
Из калитки выбежал Антон. Заведя двигатель, Елена на внедорожнике тронулась с места. Она поехала за Верой и Дашей, которые понуро брели с рюкзаками за спиной и Угольком на поводке.
— Лена! — крикнул Антон вслед уезжавшему внедорожнику.
Автомобиль Елены нагнал Веру и Дашу с Угольком, остановился.
Опустив боковое стекло, Елена сказала:
— Садитесь. Круиз отменяется. Даша у меня жить будет.
Вера и Даша сняли рюкзаки, уселись на заднее сиденье внедорожника. Рюкзаки они положили рядом. Уголёк запрыгнул в машину, сел у их ног.
Позвонил смартфон Елены. Она достала из сумочки трубку, ответила:
— Не звони мне больше.
Елена отключила связь, заблокировала номер Антона.
— Простите, — сказала Вера. — Я вам всё поломала.
— Ты мне глаза раскрыла. ― Елена убрала смартфон в сумочку. — Так. Поедем ко мне и устроимся. Потом я тебя в больницу отвезу… Больница где?
— На Львовской.
— По дороге что купить? Чего хотите?
— Спать хочу. — Вера откинулась на сиденье, закрыла глаза.
Внедорожник Елены тронулся с места, уехал по улице.
Ляля Фа. МАКАРОНЫ НА НОВЫЙ ГОД
Через час наступит новый 1992 год.
С самого утра я ныла, насколько мне всё надоело: скучная ёлка в углу на журнальном столике, вечно-прекрасное настроение младшего брата (ещё бы, в свои пять лет он всеобщий любимчик!), то, что на старших всегда ложатся обязанности и вся работа! Как, например, нарезать этот ненавистный оливье — сколько можно?!
Я хотела нового, оригинального, интересного, а не обычного праздника в семейном кругу! Но, по всей видимости, желание моё сбывалось: через час уже Новый год, а родителей всё ещё нет.
И это совсем не нормально.
Они уехали днем в соседний город и должны были давно вернуться. Что-то пошло не так. Где же они?!
— Пить надо меньше! Надо меньше пить! Пить меньше надо! — прыгает вокруг брательник.
Ну почему вместо мультиков по телевизору опять показывали «Иронию» и пьяных мужиков?! А мелкий, как обычно, нахватался фразочек…
— Прекрати носиться, — говорю этому неугомонному, — и так уже ёлку уронил.
Вроде бы и не жалко, ещё утром я называла ёлку уродиной, но теперь она и вовсе лысая. Думаю, что так всё же хуже, чем раньше.
— Ляль, а когда мы будем кушать? — спрашивает брат.
И тут же добавляет:
— И почему еда ещё живая?
Мама планировала запечь картошку с курицей. Всё приготовила, нарезала, маслицем смазала — только включить газ и засунуть противень в духовку. Я бы сделала, но мне нельзя. Духовка «капризная», огонь может погаснуть, и тогда мы все задохнёмся.
И умрём. Так сказал папа, он всегда объяснял запреты. А мама поцеловала в лоб и шепнула: «Ты же большая девочка, всё понимаешь. Брата не обижай, скоро будем».
Нет, я не «большая» и понимаю далеко не всё: «скоро» — это сколько? И куда делись родители?!
— Курица не «живая», а сырая, — как можно спокойнее отвечаю мелкому, невольно копируя мамины интонации.
— Я есть хочу. И мандарины!
— Сейчас. — Я заглянула в холодильник. Там нашлась большая салатница с остатками рассольника и мамино чудо: торт «Лебединое озеро». С синим желе по верхнему коржу и лебедями-эклерами. Но почему-то казалось неправильным хомячить торт без родителей. Поэтому спрашиваю брательника:
— Есть суп с обеда, оливье — пока без заправки — или я могу сварить макароны. Тебе как?
Ставлю на огонь кастрюлю с водой. Хоть мелкому праздник — он макароны любит. Даже на Новый год.
И это тоже не нормально!
У меня начинает болеть голова, но я всячески отталкиваю от себя зудящее беспокойство, прислушиваясь к звукам в подъезде. Там шумно, у кого-то гости.
Справа от нас живут тётя Таня и Антошка. Как там зовут их папу, я не помню. С тех пор, как появились новые деньги (которые, если верить взрослым, гораздо дешевле старых), Антошкин отец часто пьяный, и тогда тётя Таня плачет. Стены тонкие — я слышу гораздо больше, чем мне бы хотелось. Но сегодня они не дома, я видела, как они уезжали.