Остаток дня Паша болтался около Лидкиного дома, предвкушая триумф. Съел мороженое, покачался на качелях, повздорил с мальчишкой из соседнего двора. Он ждал Лидку, но она так и не появилась. Зато на следующее утро увидел ее сразу, как только вышел на улицу.
— Пойдем, что покажу! — не поздоровавшись, чтобы не тратить время на лишние церемонии, сказал Паша.
— Что, новый секретик? — усмехнулась Лидка. — Ну-ну.
— Обалдеешь, — уверенно произнес он. — Спорим, ты никогда такого раньше не видела?
С видом победителя, не оглядываясь, Паша двинулся вперед, а она пошла за ним. По пути Лидка пыталась выспросить, что же он такого собирается показать, но Паша помалкивал и только загадочно хмыкал.
Когда они присели под сосной, ее глаза горели любопытством. Не зря это называлось у них секретиком! Тайна, значит.
Не отрывая взора от Лидкиного лица, Паша нащупал правой рукой развилку между корнями и медленно пальцами расчистил песок.
Несколько секунд Лидка напряженно смотрела вниз. Затем её брови поползли к переносице, а лицо сморщилось.
— Зачем?! — крикнула она и толкнула его в плечо.
Паша упал на спину, а Лидка вскочила и, сверкая подошвами сандалий, убежала.
Она убежала, а он все смотрел ей вслед, потом перевел взгляд на секретик. Лягушка под стеклом потемнела и скукожилась, напоминая мокрый грязный обрывок тряпки. Паша прислонился к стволу сосны и горько заплакал.
Ночью Паша опять не спал и все думал, пытаясь взять в толк, как же так получилось, что лягушка, недавно трепетавшая в его ладони, полная той неведомой силы, что называется жизнью, стала вдруг иной, не похожей на себя? Что ушло из неё? Почему одно стало другим?
На следующее утро он пришел и, раскопав песок, осторожно убрал стекло. Лягушка была склизкой и неприятной на ощупь. Он бережно завернул её в фольгу и похоронил в песке.
Ольга Кузьмина. ВЫЙДИ КО МНЕ
— Выйди ко мне, малыш.
— Не выйду!
— Обещаю, на этот раз всё будет хорошо.
— Ты всегда обещаешь, а у меня теперь шрамы на спине. И с лестницы я из-за тебя упала. Хватит! За мной ухаживать некому, сам знаешь.
— Я ведь тебе еду приносил.
— Ну, спасибо, не дал сдохнуть от голода!
— Ты пойми, я не виноват…
— Конечно, вали всё на инстинкт! На природу, мать её!
— Малыш, просто посмотри на меня. Просто посмотри!
Пушистый персидский кот ложится на бок, приоткрыв рот, смотрит с тоской и надеждой в угол захламлённого чердака.
Из норы выглядывает белая крыса. Принюхивается, подслеповато щурясь.
— Что с тобой? Кто это сделал?!
— Я сам. Знаешь, никогда не думал, что у котов настолько прочные зубы! Я битый час грыз ножку ванны, пока сломал клыки.
— Как же ты теперь?
— Ничего, проживу. Консервы жевать не надо. Выйдешь ко мне?
— Не знаю… Шрамы ты мне когтями оставил.
— Нет больше когтей. — Кот вытягивает лапы. — Я хозяевам новый диван разодрал, так они ветеринара вызвали. Вот, полюбуйся на маникюр.
— Бедный ты мой… — Крыса выходит из норы. — Всё ещё любишь?
— Я тебя всегда любить буду, даже если…
— Молчи! А то опять что-нибудь ляпнешь. «Даже смерть не разлучит нас!» Хоть бы раз подумал, прежде чем языком молоть!
— Кто же знал, что меня услышат. Знать бы ещё, кто именно?
— Какая разница. У всех богов отвратительное чувство юмора.
Они сидят рядом. Смотрят в разные стороны, подёргивая усами.
— Я ухожу отсюда.
— Куда? Зачем?!
— Не вскакивай, а то убегу! Я устала оглядываться и вздрагивать. И знаешь, крысы живут два года. Ну, три или четыре, если очень повезёт. Не хочу, чтобы ты меня дряхлой видел. И невест твоих видеть не хочу!
— Каких невест?!
— Не ври, думаешь я не знаю про рыжую лахудру, которую тебе вчера привозили! Кобель породистый!
— Не кобель, а котяра.
— Я фигурально выражаюсь.
Они снова молчат.
— Ну хочешь, я буду по ночам орать и углы метить? Тогда они мне не только когти отрежут.
— Идиот персидский! Даже думать о таком не смей. Тебе ещё жить и жить. А вдруг я в следующий раз кошкой стану? Мы ведь встретимся, к гадалке не ходи. «Даже смерть не разлучит…» За что мне это? За что, боги?!
— Я тебе сыр принёс.
Крыса берёт в зубы кусок пошехонского сыра и семенит в угол, что-то невнятно ворча. Кот искоса следит за волочащимся по доскам розовым хвостом, и когда голова крысы скрывается в норе, прыгает. Стукается лбом о стену, крысиный хвост выскальзывает из-под лапы. Из норы доносится возмущённый вопль: