— Молодец. — Няня с удовлетворением кивнула. — Дети боятся, что лекарство горькое, и не хотят принимать, но у меня свои методы. — Она встала, зашуршав длинной юбкой. — Даже маленький Дориан просит дать ему «нянин чай», когда болеет. Когда Александру было десять лет, доктор удалил ему гланды, и он предпочитал мой отвар мороженому.
Ева попыталась представить Александра ребенком, но не смогла.
— Каким он был в детстве, няня?
— Беспокойным. Очень шумным и драчливым. — Старушка улыбнулась, и лучики морщинок разбежались по ее лицу. — Ужасный характер. Но он всегда был очень ответственным, чуть не с колыбели, наверное, уже младенцем ощущал, что будет правителем страны. — Она поправила одеяло. — Он слушался меня, хотя в глазах видна была непокорность. Он хорошо учился. Много занимался. И нам повезло, что они с Беннетом такие разные. Как и все братья, они, конечно, много ссорились и даже дрались. Но тем не менее они обожали друг друга. — Рассказывая, няня зорко следила, чтобы лечебный отвар был выпит до капли. — Александр такой же настойчивый, как отец, даже еще упрямее. Но у князя была моя Элизабет, которая умела смягчить его, заставить смеяться над собой. Моему Александру нужна такая же жена.
Ева посмотрела на няню. Ей стало тепло и потянуло в сон. Но все-таки она ответила:
— Он сам должен сделать выбор.
— Правильный выбор и для него, и для Кордины. Женщина, которую он выберет, должна быть сильной, чтобы взять на себя часть ноши. — Няня взяла у Евы пустую чашку. — Главное, я надеюсь, она научит его смеяться.
— Мне нравится, когда он смеется, — пробормотала сонно Ева, и глаза у нее закрылись. — Разве заметно, няня, как сильно я его люблю?
— У меня глаза старые, но я вижу и замечаю больше, чем молодые. Отдыхай и поспи. Он обязательно зайдет к тебе вечером, я хорошо знаю своих детей, — сказала няня уверенным тоном.
И правда, когда Ева открыла глаза, Александр был рядом. Сидел на краю кровати и держал ее за руку.
— Я спала. Няня дала мне волшебный напиток.
Он поцеловал ее руку. Ему хотелось прижать ее к себе, покрыть всю поцелуями и не отпускать, пока не рассеется кошмар. Усилием воли он заставил себя говорить весело:
— Отвар вернул тебе румянец. Няня сказала, что ты скоро проснешься и захочешь есть.
Ева приподнялась и села в подушках:
— Она права. Я ужасно хочу есть.
Александр встал и взял поднос со стола:
— Няня сама составила меню. Бульон куриный, небольшой кусочек телятины, салат из свежих овощей, картофель с тертым сыром.
— Меня терзает голод, — Ева провела рукой по животу, — я ничего не ела с раннего утра. С чего начинать?
— С бульона. — Александр поставил перед ней поднос.
— О, как вкусно пахнет! — Она взяла ложку и принялась есть, а он молча сидел и смотрел, как она расправляется с едой.
Он помнил каждое слово из доклада, представленного Ривом. Хотя еще не была закончена экспертиза, уже было ясно, что бомба того же класса, что и в Париже, в посольстве. Если бы кто-то в момент взрыва находился в офисе Евы, или шагах в двадцати от двери, он неминуемо бы погиб.
Бомба была заложена в столе, за которым она работала. Служба безопасности сделала вывод, что сама Ева не была целью, но ее гибель должна была напугать, сломить, вызвать панику и заставить пойти на условия террористов. И если бы она замешкалась и не принялась сразу действовать…
Александр не хотел об этом думать. Его любимая здесь рядом и невредима. Он сделает все, что в его силах, чтобы с ней не случилось ничего дурного. Когда она съела бульон, он забрал чашку и подвинул ей второе блюдо.
— Я так разбалуюсь и привыкну, — сказала Ева, глядя на аппетитное мясо. — Все со мной так ласковы, даже твой отец зашел повидать меня и узнать, как я себя чувствую.
— Мой папа любит тебя, как и все мы.
Она постаралась не придавать этим словам большого значения. Потом вспомнила, какАлександр обрадовался, увидев ее живой и невредимой. Ей даже показалось тогда… что он очень любит ее. Однако не надо форсировать события, пусть все идет как идет.
— Я уже прекрасно себя чувствую, Алекс, незачем лишать меня телефона.
— Его уже отсоединили. — Александр взял из плетеной корзинки бутылку и налил вина в два бокала. — Тебе ни о чем не надо говорить до завтрашнего утра. Бри с семьей пока переехала во дворец. Уверен, что дети тебя развлекут.
— Алекс, будь благоразумен. Мне надо связаться с моими людьми. Ты представляешь, как они напуганы взрывом? А кабинет приведут в порядок только через несколько дней.
— Я хочу, чтобы ты вернулась в Хьюстон.
Ева медленно положила на поднос нож и вилку:
— Что?
— Я хочу, чтобы ты увезла свою труппу обратно в Америку. Я отменяю представления.
Она не думала, что у нее хватит сил так разозлиться.
— Только попробуй вмешаться, я не посмотрю, что ты принц!
— Ева, сейчас не время для твоей гордости. То, что сегодня случилось…
— Не имеет никакого отношения к театру и имеет мало отношения ко мне. Мы оба это знаем. Если угроза была направлена на меня лично, то меня найдут и в Хьюстоне.
Но он не мог сейчас мыслить логически, в нем говорили только страх за Еву и боязнь ее потерять.
— Я не могу оставить тебя здесь.
Она почувствовала боль в его голосе, но сделала вид, что не заметила, и снова взялась за нож и вилку.
— Бесполезно пытаться меня обидеть, Алекс. Ни я, ни моя труппа никуда не уедем, пока не сыграем все положенные по договору спектакли. У нас подписан контракт.
Пробормотав что-то по-французски, Александр вскочил и стал расхаживать по комнате, но она прекрасно поняла его, недаром училась в швейцарской школе, где девочки с удовольствием изучали французские ругательства, оставаясь вечером в своих дортуарах.
— Няня говорила, что у тебя плохой характер, — она продолжала есть, — и теперь подтверждение получено. — Она видела, что его бесит ее невозмутимость. Но кто-то из них двоих должен проявлять сдержанность. — Вино превосходно. Почему бы тебе не сесть и не насладиться его вкусом?
Александр снова выругался и развернулся в ярости, готовый схватить поднос и швырнуть на пол.
— Это не игра! Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти, пока я был в неведении, жива ты или нет?
Ева снова спокойно отложила нож и вилку и посмотрела на него:
— Напрасно ты так думаешь. Я проходила через это всякий раз, когда ты уезжал из дворца. Только этим утром я стояла у окна и думала о тебе. Я даже не слышала, когда ты ушел.
— Мне не хотелось тебя будить.
— Не надо объяснений. — Аппетит пропал окончательно, и Ева отодвинула тарелку. — Я тоже хочу, чтобы ты знал. Послушай, я стояла и смотрела на море внизу и понимала, что ты где-то в Кордине, там, где я не могу быть, не могу помочь. Я собралась и поехала в театр, но эта мысль не покидала меня. Весь день во мне прятался страх, что я могу тебя потерять.
— Ева, у меня столько охраны, что иногда я боюсь, что они меня сомнут. С того дня, как взорвалась бомба в Париже, охрану удвоили.
— Это должно меня успокоить? Тебе самому спокойнее стало?
Он промолчал, подошел и взял поднос у нее с коленей.
— Ты хочешь, чтобы я сбежала, Алекс. Ты поедешь со мной?
— Ты знаешь, что это невозможно. Это моя страна.
— А у меня здесь работа. И больше не проси меня уехать. — Она протянула руку, он поколебался, но взял ее. — Если хочешь на меня злиться, подожди до завтра. А сегодня был ужасный день, и я хочу, чтобы ты просто обнял меня. Останься со мной сегодня ночью, Алекс.
— Тебе нужен отдых.
— Я потом отдохну. — Она притянула его к себе.
Глава 10
Ее кабинет выглядел ужасно. Даже она, зная, что там произошло, прочитав в газетах подробности, оказалась не готовой столкнуться с реальностью.
Ева сдержала слово и не появлялась в театре в течение двадцати четырех часов, впрочем, у нее просто не было выбора. Сейчас она стояла на пороге, там, где была раньше дверь.