В первые годы оттепели — в связи с первыми, буквально ошеломляющими практическими успехами только что реабилитированной тогда «лженауки мракобесов» — кибернетики (например, расчет термоядерных процессов) — очень актуальной стало чисто философская и вместе с тем совершенно конкретная и важная (для выявления наиболее перспективных направлений исследований) проблема: «Может ли машина мыслить?». Ее обсуждали тогда ученые такого масштаба, как А.Н.Колмогоров и Джон фон Нейман, И.М.Гельфанд и Нор — берт Винер, Алан Тюринг, Клод Шеннон, У.Росс Эшби и многие — многие другие. В нашей стране дискуссии по ней велись даже в переполненных залах Политехнического или столь же переполненном актовом зале МГТУ (доклад А.Н.Колмогорова, на котором, помнится, мы с Эвальдом Васильевичем и П.В.Палиевским сидели на сцене буквально у самых ног докладчика).
И конечно же, Эвальд Васильевич излагал свою сугубо негативную здесь точку зрения (см. его статью «Идеальное» в т. 2 «Философской энциклопедии») не только перед молодыми, опьяненными энтузиазмом горлопанами (которые очень скоро, кстати говоря, перешли к столь же экзальтированному восхищению рифмованными комсомольскими «анти — передовицами» Е.Евтушенко, Р.Рождественского и многих — многих других). Он много спорил по этим вопросам и на ученых семинарах в только что «рассекреченном» тогда Объединенном Институте Ядерных Исследований в Дубне, или еще глухо «закрытом» в те годы Институте Прикладной Математики М.В.Келдыша (где и был проведен впервые численный расчет термоядерных процессов). И, конечно же, в Научном Совете по кибернетике при Президиуме АН СССР, возглавлявшемся самим бывшим заместителем Сталина по радиолокации академиком и одновременно адмиралом А.И.Бергом.
Серьезными теоретическими противниками в спорах были у Эвальда Васильевича и академик АН.Колмогоров, и профессор Валентин Турчин, и профессор Александр Есенин — Вольпин — люди, которые уже тогда были известны всей стране не только своими научными достижениями. Но в вопросах научной истины Эвальд Васильевич был всегда абсолютно непреклонен: никакие теоретические уступки в научной аргументации были для него просто немыслимы. И он оказался в конечном счете абсолютно прав: критерий отличения «мыслящих» машин, в свое время предложенный А.Тьюрингом, не выполнен даже для наисовременнейших и наимощнейших суперкомпьютеров типа Крэй или СДС. Нет никаких перспектив его выполнения и на будущее — об этом пишут сейчас ученые такого масштаба как Роджер Пенроуз и др.
Особый — чисто харизматический — дар был у Э.В. в изложении историко — философских идей. Такие предельно элитные аудитории как ОИЯИ в Дубне или Институт прикладной математики М.В.Келдыша, Центр биологических исследований в Пущино — на — Оке и самые разнообразные академические (и министерские) научные институты — все они, словно зачарованные, часами слушали иногда его блестящие лекции. Временами, правда, это воспринималось почти как новое «явление Христа народу»: если потом спросить некоторых слушателей о содержании лекции, не всегда можно было получить вразумительный ответ.
Я вспоминаю еще с удовольствием, как нам с В.В.Давыдовым (и еще, по — моему, с П.В.Палиевским) повезло присутствовать на многочасовой дискуссии Эвальда Васильевича с еще очень молодым тогда, но уже ставшим знаменитым С.САверинцевым — по поводу статьи последнего «Символ» для «Философской энциклопедии». К сожалению, все наши попытки приспособить для ее записи домашний магнитофон, на котором великолепно звучало все «Кольцо Ни — белунгов» — в том числе и для многих профессоров Московской консерватории, — окончились неудачей, и она осталась только в нашей памяти как почти средневековый диспут двух компетентнейших университетских мэтров по самым тонким вопросам теологии, гносеологии и культурологии.
А С.С.Хоружий, например, слушал Э.В. еще студентом физического факультета МГТУ — на нашем философском кружке, основанном покойным ныне Игорем Серафимовичем Алексеевым (тоже считавшим себя его учеником), Николаем Федоровичем Овчинниковым (испытавшим огромное влияние Эвальда Васильевича) и автором настоящих строк (очень рано выбравшим своим учителем в «чистой» философии именно Эвальда Васильевича).