Ильенковская формула личности философична и гуманистична в самом широком и глубоком смысле этих определений и понятий. Вне и без понятия личности невозможно объяснить появление человеческой культуры и цивилизации, нравственности и искусства. Пространство и характеристика собственно личностного развития индивида фиксируется понятиями «свобода», «творчество», «самосознание» и т. д. Но как ни велико значение этих ипостасей, каждое из них и все вместе они не исчерпывают смысла и значимости фактора личности в человеческом бытии и истории.
Есть еще чувство человеческого достоинства и связанный с ним огромный, непредсказуемый мир эмоций, оно — то и является, по Ильенкову, фундаментом и стержнем всей нравственно — эстетической культуры человечества. Это великое чувство отнюдь не иррациональное по своей природе и сущности, как принято думать, заявляющее себя точным и мудрым «языком» высокой нравственности и настоящего искусства, выражает и защищает человеческую индивидуальность, неповторимость, больше и лучше, чем все «писаные» законы, кодексы и правила. Истина, которая на языке нравственности и искусства давно уже была поведана миру, заключается в том, что для человека самым высшим и самым интересным предметом в универсуме является все — таки Человек. Со всеми его «несовершенствами». И нет на земле другой «высшей ценности», ради которой человеку стоило бы жертвовать собой, кроме разве только другого человека. И если жертвовать, то собой, а не другим.
Прошло много лет (десятилетия!), а я до сих пор помню впечатление, которое произвела на меня финальная часть статьи Э.В.Ильенкова «Почему мне это не нравится» в сборнике «Культура чувств» (1968 г.). Он разбирает эпизод из фильма «Суд» по Тендрякову, где председатель сельсовета, чтобы освободить «нужного человека» от тяжести подозрения в нечаянном убийстве, решает пожертвовать «никому не нужным» стариком — егерем, свалить вину на него. «Ты же знаешь, что я не убивал? — спрашивает его с горечью старик. — Знаю! — патетически восклицает председатель. — А надо! Ради дела! Ради нашего общего дела!» Да я ради общего дела не только тебя, я и себя не пожалею!»
Ильенков пишет: «Всмотритесь в шкалу его (председателя) ценностей! Как будто все верно. «Общее дело» на первом месте… А на втором — «Я». И уж на третьем «он», другой человек. Вот она, самая отвратительная казуистика, превращающая «общее дело» в звук пустой, в ширму, в абстракцию. Ибо конкретная реальность этого «общего дела» только в том и состоит, что я его делаю сообща, вместе с другим человеком. А если я ради «общего дела» решил пожертвовать другим человеком, то и превращается тотчас это дело в мое, в эгоистическое дело…
И уж если ты настолько умен и дальновиден, что рассчитал совершенно точно — обстоятельства сложились так, что за прогресс приходится платить самой дорогой платой во вселенной — человеческой жизнью, человеческой кровью, человеческим здоровьем, человеческим счастьем (случается, увы, еще в наш век и такое), то уж будь настолько благороден — плати прежде всего из своего собственного кармана». И отвечает старик — егерь председателю: «Себя — можешь. А меня — спроси сперва, согласен я али нет?»
Я выбрал и привел этот пример ильенковских размышлений не случайно. На мой взгляд, он убедительно показывает, насколько сложным и тонким был подход Эвальда Васильевича к феномену личности, обнаружению истоков ее индивидуальности, неповторимости. Быть или не быть личностью, и что значит быть личностью — на оселке этого вопроса в наше время развертывается диалог и спор двух цивилизаций — традиционного и технотронного общества. Оба культа и обе культуры, настоянные на «коллективизме» и «индивидуализме», ищут выхода из драматического, точнее — трагического, противоречия, которое ныне поставило человечество, все мировое сообщество перед проблемой собственного выживания. Но это уже другая тема, и о ней надо говорить специально…
Э.В.Ильенков нащупал и обнажил живой «нерв» этой проблемы, предложив теоретическую модель ее разрешения, которую еще предстоит по достоинству оценить.
Ф.Т.Михайлов «Он сам — целая школа…« 15
МИХАИЛОВ Феликс Трофимович — доктор философских наук, академик Российской Академии образования.
Так уж случилось, что познакомился я и как — то сразу сдружился с Эвальдом Васильевичем Ильенковым довольно поздно — в середине, а то и в конце 60–х. И только за десять с небольшим лет до его кончины почувствовал себя совсем своим в его доме, мог приходить без звонка, зная, что в тягость не буду. То есть так, как многие и многие не только истинно близкие друзья, но и сердечно породнившиеся с ним единомышленники, большинство из которых справедливо считало себя его учениками. И все — таки школы у Ильенкова не было. В доме ее уж точно не было…
…Вот дверь широко распахнута, и Оля — жена и преданный друг Эвальда16, старается прежде всего завлечь нежданного гостя на кухню — покормить, что ей чаще всего и удавалось. Не о себе речь веду: таких гостей всегда было много, именно так попадали они в квартиру Ильенковых. Кстати, лет шесть тому назад в «Литературной газете» один известный наш критик вспоминал тех, кого он в 60–е годы встречал у Эвальда: «Это был сплоченный кружок единомышленников. Но одних уж нет, а большинство далече. За кордоном». Видно, не часто бывал он в этом доме или что — то позабыл за давностью лет… Не было и не могло быть кружка — не тот хозяин, не тот стиль жизни и общения. С добрую сотню славных людей встречал я у Эвальда… Помню в разное время и в разных сочетаниях: Наума Коржавина и Юрия Корякина, А.Н.Леонтьева и П.Я.Гальперина, В.В.Давыдова и А.И.Мещерякова, Б.М.Кедрова и Н.П.Дубинина, В.П.Зинченко и А.А.Зиновьева, В.И.Толстых и Э.В.Безчеревных… да возможно ли перечислить всех, тогда и теперь знаменитых, бывавших здесь! Вчера ты его видел на экране телевизора или только прочитал его книгу, неделю тому назад аплодировал ему в театре, а сегодня сидишь за одним столом у Эвальда… Другом дома был в свое время Назым Хикмет, да и многие иные хранители и творцы культуры народов дальнего, а теперь и ближнего зарубежья. В памяти всплывают все новые лица, фигуры, слова… Простить себе не могу, что однажды увлек меня хозяин к Юрию Любимову читать свою пьесу «Ни бог, ни царь и не герой…», да как — то неловко показалось мне заявиться к хорошему человеку без приглашения, я и сбежал по дороге. Также и с Галичем получилось… Особенно Эвальд любил его песню о Зощенко. Не пел — рассказывал, но так, что слезы на глаза наворачивались
Многие (а может быть, время — то идет, не так уж и многие) могли бы рассказать сегодня нечто подобное и столь же, но уже их, волнующее. Я же позволил себе это личное вступление с особой и, если хотите, чисто деловой целью. Так, прежде чем сказать свое слово о школе Ильенкова, важно мне было сейчас (пока еще память крепка) доказать истинность парадокса: школа эта была и есть, но никакой школы у Ильенкова нет и никогда не было. В подтверждение тому — еще одно воспоминание.