Вольготно в поместье жилось и садовнику Чепмену. Кряжистый, как старое дерево, крепкий ещё старик разбил в западной части поместья приличный огород и исправно выращивал к хозяйскому столу свежие овощи и зелень, а для украшения дома махровые гвоздики, георгины и роскошные японские камелии. Соорудив небольшой парник, Чепмен присылал на кухню и ярко-зелёные пупырчатые огурцы, так славно пахнувшие свежестью и отлично подходившие для сэндвичей, и крупную сладкую клубнику, которую миссис Гилмор подавала старшему Крэббсу на десерт.
Хозяйский аппетит был не настолько хорош, чтобы уничтожить всё выращенное умелыми руками, поэтому излишки исчезали в направлении, известном только садовнику. Зато на столе у дочери Чепмена и двоих его внуков, живущих в шумном и грязном Лондоне, где и клочка подходящей для садоводства земли не сыщешь, всегда были свежие овощи.
Требований у Крэббса было не так уж много, и все они неукоснительно соблюдались. Привольная жизнь, как это ни странно, не распустила прислугу, а, наоборот, утвердила в решимости сохранить существующий уклад на как можно более длительный срок. Стараниями экономки миссис Уоттс и горничных Эммы и Дорис дом содержался в безупречном порядке, а дворецкий Симмонс стоял на страже традиций и не допускал сбоев в работе всего штата прислуги.
Благодаря этим слаженным усилиям каждый, кто входил через парадные двери особняка, ощущал, будто совершает путешествие в прошлое. Довоенный уют, сулящий безмятежность и комфорт, заставлял гостя испытывать ностальгию и тайком вздыхать по утраченному. В Гриффин-холле до сих пор к чаю выпекались настоящие сконы и ячменные лепёшки, и имбирный хлеб, и рассыпчатые кексы и прочие традиционные лакомства. Газеты подавались в тщательно проглаженном виде, а после чаепития у дверей ждал Симмонс, приготовив для хозяина крепкую трость и, в зависимости от погоды, либо макинтош, либо пальто по сезону. Ровно в пять в гостиной разжигали камин, а перед ужином старшему Крэббсу подавали рюмку корнуэльского пастиса3.
Уставшая и продрогшая Вивиан, приехавшая со станции на такси, чуть не ахнула, когда парадную дверь ей открыл дворецкий, у которого был такой невозмутимый и величественный вид, что он больше походил на актёра, виртуозно играющего роль. Она, конечно, бывала в богатых домах своих американских друзей, но такой неподдельной атмосферы роскоши там не встречала.
Резная полированная лестница с широкими ступенями, люстра, в которой светились сотни маленьких огоньков, лёгкий запах лимонной мастики и свежесрезанных цветов. По сторонам от лестницы стояли два керамических вазона, и она вспомнила их – в детстве, которое теперь казалось таким далёким, она всерьёз верила, что в них живут джинны, исполняющие желания. Сейчас в них стояли охапки лохматых георгинов цвета испанского вина.
– Доложите мистеру Крэббсу, что к нему приехала внучка Вивиан, – чуть громче, чем следовало, произнесла девушка, возвращаясь к реальности.
– Непременно, мисс Крэббс, – чопорно ответил дворецкий, подхватив из рук шофёра чемодан гостьи и жестом приглашая её следовать за собой.
В гостиной царил тот же основательный уют, что и в холле. Огонь в камине весело трещал, пожирая уложенные пирамидкой дрова, распространяющие смолистый аромат по всей комнате. Портьеры цвета мха были уже задёрнуты, а на маленьком инкрустированном столике, придвинутом к вольтеровскому креслу с пухлыми подлокотниками, стоял хрустальный штоф с мутной жидкостью и серебряная рюмка.
Вивиан с огромным удовольствием села поближе к камину и издала долгий вздох облегчения. Поездка изрядно утомила её, и теперь было так приятно вытянуть гудевшие в модных туфельках ноги и расстегнуть узкий жакет уличного костюма.
«Интересно, как старикан умудрился сохранить дом в прежнем виде? И это сейчас, когда по обе стороны океана почти все еле-еле концы с концами сводят, – лениво подумала девушка. – И кому он завещает его? Неужели тётушке Розмари, этой старой клуше? Представляю, как она обрадуется. Раскидает повсюду свои вышитые подушечки и будет терроризировать прислугу, гоняя её за нюхательной солью и желудочными каплями».
От мыслей о завещании деда её отвлёк звук открывшейся двери. Затем раздался приглушённый стук трости, и девушка посчитала нужным порывисто вскочить с дивана и обернуться.
– Дедушка Матиас, это я, Вивиан! – воскликнула она, поспешно приближаясь к старшему Крэббсу с непосредственной детской улыбкой, от которой, как она знала, у неё становился прелестный, поистине ангельский вид.