Взгляд мой не ускользнул от полицейских, и они посадили меня быстро в карету.
— Довольно, — сказал один из них, — мы теперь знаем то, что хотели знать: бумажник вы нигде не оставляли, у портного находится то, что мы ищем.
Я успокоился, потому что знал: никакие пытки не заставят верного Гассана выдать богатство.
Агенты Типо-Руно везли меня несколько дней. Наконец мы остановились в лесу и пошли пешком. Дойдя до большого платана, мы остановились.
— Теперь мы на месте, — сказал агент.
Тут я понял все.
Тот, кто проводил ночь под этим деревом, засыпал навеки.
По знаку моих спутников два негра связали мне руки и ноги, конец веревки привязали к этому ядовитому дереву, а сами ушли.
Через некоторое время прибежала пантера и хотела броситься на меня, но ударилась о веревку с такой силой, что веревка лопнула. Она бросилась второй раз, вскинула меня к себе на спину и понеслась со мной.
В глубине леса я расслышал барабанный бой. Пантера остановилась. Вдруг за опушкой леса я увидел трех индийцев, которые, увидев пантеру, выстрелили в нее. Кости мои затрещали от конвульсивного сжатия лап пантеры, пораженной насмерть.
Что случилось дальше — не знаю, но, очнувшись, я очутился в хижине одного из поселенцев.
Около меня стояли трое мужчин, двое из них были мне незнакомы, но, взглянув на третьего, я вскрикнул от радости: передо мной стоял мой верный Муссани.
Он показал мне знаками, что благодаря одному из присутствующих я спасен.
— Ты, конечно, хочешь знать, кто я такой? — спросил он меня по-французски. — Меня зовут Надир. Я начальник секты, которая поклялась в непримиримой вражде к секте тугов, душителей, нас зовут сынами Шивы. Ты меня не знаешь, но я знаю тебя. Ты выдал англичанам нашего смертельного врага Али-Ранжеба, за это я и спас тебя.
— Кто бы вы ни были, примите мою благодарность.
— Я спас тебя потому, что рассчитываю на твою признательность.
— Что вы от меня хотите? Я все готов исполнить.
— Вы узнаете это через два дня в Калькутте, — ответил он.
Через два дня мы были в Калькутте.
— Я не покину тебя, — сказал мне Надир, — и будь уверен, что ты достигнешь того, чего желаешь. Будем действовать вместе.
Я направился к портному. Он, как прежде, спокойно сидел на своем месте, но, о ужас! Гассан сошел с ума и совершенно не узнавал меня.
В это время к нам подошла молодая девушка, его соседка, и рассказала следующее:
«Третьего дня вечером, как только стемнело, солдаты окружили дом его и, показав кольцо, требовали каких-то денег. Гассан посмотрел удивленно на кольцо и сказал, что он не знает, что это означает. Тогда солдаты вошли к нему в дом, уведя его с собой. Что там было — не знаю, но мы, услышав крик Гассана, сбежались к его окну и слышали, как он говорил:
— Я бедный портной… откуда состояние… что вы хотите?
Солдаты угрожали ему смертью, он этого не испугался. Затем мы опять услышали крик, и солдаты ушли, взяв с собой его сына. Потом только мы узнали, что солдаты по приказанию своего начальника палили на огне ноги бедному старику».
— Негодяй Типо-Руно! — шепнул я на ухо Надиру. Поблагодарив молодую девушку, я вошел в дом. Из рассказа я понял, что сокровище не было тронуто. Гассан же не хотел отворить подвал.
Тогда Надир приготовил из опиума и лимонов напиток, который, по его словам, вызывает человека на невоздержанность в речах, и дал ему выпить. Вскоре после этого Гассан закрыл глаза и начал бредить.
Надир и я подошли к подвалу, взяв с собой ключ. Надир начал вертеть им в замке.
Гассан начал хохотать и, вскочив с кресла, сошел к нам, выхватил у Надира ключ и отворил нам дверь, как бы показывая этим свою ловкость, и мы увидели, что сокровище не тронуто.
— Перевезти это золото в Европу — вещь нелегкая, — сказал мне Надир, — ибо английская таможня осматривает корабли и непременно конфискует.
— Я должен, однако, в точности исполнить обещание.
— Слушай, мы присоединим эти сокровища к сокровищам Шивы, которые хранятся в центре Калькутты, взамен этого я выдам тебе чек на сумму, соответствующую стоимости сокровищ. Ты этот чек представишь нашему банкиру в Лондоне, но все-таки деньги сейчас нельзя выносить через ворота, потому что английская полиция, вероятно, следит. Мы вынесем сокровища завтра через потайной ход.
Потайной ход выходил в какую-то небольшую комнатку, где сидел жрец по имени Куреб. Увидев нас, он побледнел, ибо угадал, что мы знаем про сокровища, а он был вторым их хранителем, но, когда мы сказали, что мы — друзья Османи и хотим перенести сокровища, он, убедившись в истинности наших слов, сказал, что поможет нам.
Мы вынесли спящего Гассана из комнаты и поставили около него Куреба.
— Мы пойдем теперь ко мне, — сказал Надир.
И он, переодевшись англичанином, повел меня в великолепный замок.
— Здесь меня знают, — сказал он, — за сэра Артура
Гольдери.
За чаем Надир мне рассказал, что в него была влюблена ужасная женщина (Румия), она же прекрасная садовница, при этом имени я невольно вздрогнул. В середине рассказа к нам вошел Куреб.
Лицо его было бледно, и он весь дрожал.
— Господин, — проговорил он, обращаясь к Надиру. — Я потерял амулет.
— Амулетом является медная пластинка, — объяснил мне Надир. — Он носится на шее и служит знаком профессии. Каждый правоверный перед молитвой под страхом смерти должен показывать амулет. Если же его не будет, этого человека изрубят на куски.
— Ступай и ищи у портного. Ключ у молодой девушки.
На другой день вечером Надир сказал мне:
— Все готово, идем.
Мы отправились к портному.
Подойдя к подвалу, Надир отворил дверь и с ужасом бросился назад.
— Измена! Измена! — вскричал он. Сокровища раджи Османи исчезли.
— Я уверен в Куребе, он нам не изменил, но, чтобы узнать, где сокровища, нам надо найти Куреба.
Мы вошли в квартиру портного и увидели следующую картину: на полу лежал спящий Куреб, перед ним стоял стакан с напитком, который приготовил Надир для портного, чтобы узнать секрет замка.
Тут мы поняли все.
Куреб, измученный жаждой во время поисков, выпил напиток и подвергся влиянию его действия. Тогда солдаты Типо-Руно, усердно следившие за домом портного, явились туда, и Куреб выдал им тайну.
— Если Типо-Руно не уехал из Индии, — сказал мне Надир, — то дело наше не проиграно, он нам возвратит все богатство раджи Османи. Теперь жизнь твоя, — прибавил он, — находится в опасности, и потому мне нельзя покидать тебя. Сейчас ты ступай ко мне и жди меня, а я пойду разыскивать Типо-Руно.
Он дал мне половину соверена, который я должен был показать у входа.
Я гостил у Надира два дня, о нем не было ни слуху ни Духу.
Я начал уже тревожиться, как вдруг в спальне отворилась дверь, и в ней показался Надир.
— Я нашел сокровища и ребенка, но придется завоевывать и то и другое. Теперь пойдем, — прибавил он.
И мы отправились через потайной выход.
— Я пришел сюда скрытно от прислуги, — сказал Надир, — потому что не успел преобразиться в сэра Артура Гольдери.
Когда мы вышли, между нами началось совещание.
— Типо уезжает завтра, — сказал Надир, — на военном корабле, в трюме которого устроено двойное дно.
После нескольких минут совещания мы отправились к тому шультри, в котором Надир обыкновенно переодевался, и там я переоделся в малайского матроса.
Малайцы слывут превосходными знатоками морского дела.
Преобразившись в малайского матроса, я спустился в общий зал, но, к моему удивлению, я не нашел там Надира, как вдруг какой-то малаец подошел ко мне и спросил: «Не узнаешь меня?» Это был Надир.
— Тебя удивляет, к чему мы переоделись малайскими матросами, — сейчас узнаешь. Экипаж брига, на котором собирается плыть Типо, находится не в полном составе. Капитан корабля, старый, англичанин, не пренебрегает и малайцами, ибо они берут меньшую плату и лучше знают своё дело, чем индийцы. Все матросы, которые здесь находятся, преданы мне душой и телом.