Интересно, что этот последний образ, возникший у врача в ходе опыта, был связан с воспоминаниями детства. Когда он был еще совсем маленьким и учился в деревенской школе, его часто дразнили, так как его верхние зубы сильно выдавались вперед. Поэтому он многие годы всеми силами стремился выдвинуть нижнюю челюсть, чтобы скрыть свой недостаток. Таким образом, нижняя челюсть подсознательно стала для него олицетворением всего мира, сутью его самого, и именно это нашло свое выражение в состоянии опьянения наркотиком.
По просьбе Фредеркинга опыт на себе проделал также и один практикующий врач. Врач легко согласился на выполнение этой просьбы, так как с помощью мескалина надеялся избавиться от ощущения подавленности, которое иногда испытывал. Фредеркинг описал воздействие мескалина на врача следующим образом:
«Первые два с половиной часа были прологом, в течение которого он забавлялся с лентой из носовых платков, связанных друг с другом, делая вид, что это веревка, на которой он хотел повеситься. В конце этого 2,5часового периода врачу еще казалось, что мескалин так и не подействует на него. Затем началась депрессия, однако сознание было гораздо яснее, а мысли содержательнее, чем когда-либо раньше в таком же состоянии. И, наконец, через два часа он начал чувствовать полное одиночество. Оно ощущалось как нечто изначальное и окончательное, безграничное во времени и пространстве и было настолько сверхчеловеческим, что какие-либо земные мерки для него не подходили. Одиночество казалось одновременно прекрасным и ужасным, и низкие звуки органа, точнее нота «ля», заполнявшие его, являлись как бы символом такого абсолютного одиночества. Из него мир возникает, им же и завершается. Слышно, как поют миллионы звезд. Врачу впервые стало ясно, что только глубокая любовь может спасти его от одиночества. И именно такая любовь зародилась в нем в тот момент. Чувство одиночества он испытывал всего лишь несколько месяцев, но в сочетании с сильными психотерапевтическими мерами, принятыми в это же время, оно привело к избавлению от депрессии. И нам обоим было ясно, что этому существенно способствовало опьянение мескалином, позволившее испытать депрессию в ее наиболее полном выражении».
Опыты на себе и подробные описания их результатов свидетельствуют о том, сколько общего между состоянием опьянения наркотиками и сном. Во сне или опьяненный наркотиком человек может оказаться очень проницательным, о чем известно с незапамятных времен. Исследовать эти явления помог не только мескалин, но и диэтиламид лизергиновой кислоты, известный уже многие годы. Этот препарат, названный для краткости LSD,{38} является продуктом спорыньи,{39} то есть грибка, паразитирующего на колосьях ржи. Спорынья издавна применяется в медицине как средство, облегчающее роды. Но лишь совсем недавно стало известно, что спорынья может парализовать симпатический нерв и тем самым избавлять человека от судорог. Некоторые препараты из спорыньи, например дигидроэрготамин, удивительным образом воздействуют на психику человека. Это свойство спорыньи открыто совсем недавно. Медики были ошеломлены, когда это им стало известно.
Между прочим, открытие было сделано совершенно случайно. Сотрудник лаборатории Сандоша доктор А. Гофман 22 апреля 1943 года записал в дневнике, что у него внезапно и без каких-либо видимых причин заболела голова и он был вынужден прилечь. Им овладело странное беспокойство, потом перед глазами поплыли какие-то фантастические видения, причем их формы и цвет постоянно менялись. Такое состояние продолжалось два часа. Почувствовав себя лучше, он прежде всего перебрал в памяти все, что ему пришлось делать в этот день, и вспомнил, что занимался анализом препарата лизергиновой кислоты. Тогда он решил здесь же в лаборатории проделать опыт с этим препаратом и, чтобы испытать на себе его действие, принял небольшую дозу препарата. Через 40 минут он написал на листке бумаги: «Легкое головокружение, ощущение беспокойства, трудно сосредоточиться, зрение ослабло, хочется смеяться». Больше он ничего не мог записать и попросил лаборантку проводить его домой. На этот раз его ощущения были гораздо сильнее, чем во время первого невольного опыта. Все, что он видел, колебалось и представлялось ему искаженным, как в кривом зеркале. Однако на следующее утро после бессонной ночи он снова чувствовал себя вполне здоровым.
Ученый проделал затем целую серию опытов с этим препаратом. Всего им было поставлено 14 опытов. Опыты на себе делали вместе с ним врачи, а также другие лица, в том числе и его лаборантка. Препарат принимали натощак, чтобы он быстрее попал в кровь. После этого они могли делать что угодно: есть, читать или лежать. Наблюдения велись, разумеется, прежде всего за духовным состоянием человека, но отмечались также и все изменения в его физическом самочувствии. Конечно, необходимость вести протокол мешала людям, производившим на себе этот опыт, но в большинстве случаев, по-видимому, без него было трудно обойтись.
Профессор В.А. Штоль из клиники Бургхельцли в Цюрихе подробно описал опыт, проделанный им на себе. Сообщение Штоля дает хорошее представление об интенсивности переживаний, испытываемых человеком после принятия препарата LSD. Препарат оказывает действие уже через 20 минут: сначала появляются ощущения тяжести в конечностях, легкое расстройство движений, недомогание, отмечается понижение кровяного давления. Эти явления сопровождаются галлюцинациями, о которых Штоль писал: «Вначале галлюцинации были элементарно просты: лучи, сноп лучей, дождь, кольца, вихрь, петли, водяные брызги, облака и так далее. Потом галлюцинации стали более сложными: арки, ряды арок, бесконечное море крыш, виды пустынь, горные террасы, мерцающие огни, звездное небо невиданной красоты. Эти сложные картины то и дело перемежались первоначальными элементарными образами… Интересно, что все видения состояли из бесконечного числа повторений одних и тех же элементов: многочисленных искр, кругов, арок, окон, огней и так далее. Ни разу не видел я чего-либо в единственном числе, наоборот, одно и то же все время повторялось в различных сочетаниях…
Мои попытки увидеть по своему желанию какой-либо определенный образ чаще всего не удавались. Наоборот, я видел в этом случае нечто противоположное: вместо церкви — небоскреб, вместо горы — пустыню. Думаю, что мне удавалось следить за временем длительности опыта. Настроение было явно приподнятым. Мне нравилось такое состояние, я был весел и сам активно участвовал в галлюцинациях. Иногда я открывал глаза. Слабый красный свет казался мне на этот раз гораздо более таинственным, чем когда-либо раньше». Опыт проводился в затемненной комнате.
Первый опыт в темноте был прерван, Штоль походил немного по комнате, но чувствовал себя на ногах неуверенно, мерз и поэтому был рад, когда его закутали в одеяло. «Я почувствовал себя беспризорным, небритым и грязным. Комната казалась мне большой и незнакомой. Потом я сидел на высоком стуле, а мне представлялось, будто я сижу на жерди, как какая-нибудь птица».
Вначале Штоль был в состоянии одновременно видеть и галлюцинации и окружающую его действительность, потом это стало уже невозможным, хотя он и сознавал, что видит именно галлюцинации, а не реальный мир. Затемнение было прекращено, и он увидел перед собою ландшафт, действительно существующий пологий холм, но галлюцинации превратили этот холм в руины, он постоянно видел какие-то фигуры и даже пытался зарисовать их, однако дальше грубых набросков дело не пошло. Очертания всех видений постоянно менялись. Представлявшиеся ему картины казались богато украшенными. В его памяти всплыли всевозможные культуры других народов, он видел в этих картинах мексиканские и индийские мотивы, искусно выкованную решетку с масками и идолами на ней. Теперь видения следовали одно за другим не так быстро, как это было в темноте.
Потом был проведен второй опыт в темноте, во время которого Штоль наблюдал, как случайный, а затем и специально устроенный шум влиял на изменение оптических галлюцинаций. Акустическое раздражение вызывало новые видения. После прекращения опыта Штоль чувствовал себя обессилевшим, соображал с трудом и был рад, что ему не надо идти обедать в столовую, так как обед принесли в лабораторию. «Я плюхнулся в кресло у стола и, стуча ложкой о тарелку, начал есть. Аппетита я не чувствовал, однако вкус пищи определял верно». После обеда он с удовольствием лег отдохнуть. В три часа он почувствовал себя уже лучше и, хотя и с трудом, смог сам вести протокол.