Пять пулевых ранений получил весельчак Дюла Ковач. Погиб смертью храбрых боец Дёрдь Кнехтл, рабочий мясокомбината. Был ранен однорукий дорожник-строитель Домбровский. А бойцы-ленинцы уже перетаскивали пулеметы на новую огневую позицию, мятежники отступали, но ожесточенно сопротивлялись.
И снова, не задумываясь, презирая смерть, ложатся за пулемет отважные молодые люди. Изумленно смотрит на них Фехер. В Будапеште никто бы не поверил, что те, кого называют «вооруженными до зубов террористами», на самом деле вооружены из рук вон плохо…
Направляясь на другой фланг, обходя с тыла линию фронта, Фехер увидел за акациевой рощей знакомого коня, мирно пасущегося на лужайке;
— Полковой адъютант, ко мне! — громовым голосом крикнул Фехер, заметив в тени кустов адъютанта. Тот безмятежно курил, но, услышав гневный окрик полкового командира, вскочил и в испуге поспешил к Фехеру.
— Я вижу, — негодовал полковник, — второй батальон и не собирается обходить противника с фланга. Не у вас ли в кармане лежит приказ? Что это значит, господин капитан?! Извольте объяснить!
Капитана Герцога — а именно он и был полковым адъютантом — резкий тон полковника привел в смятение. Он молчал, не зная, что ответить.
Его так и подмывало спросить: «А кому выгоден этот фланговый маневр? Ведь в таком случае мы расколем силы мятежников, и всё полетит к чертям!»
Но у капитана язык не поворачивался сказать это. Наблюдая за ходом боя, Герцог понял: полковник руководил боевыми действиями с таким рвением и мастерством, словно его целью было победить во что бы то ни стало! От сознания этого у капитана кровь застыла в жилах. А ведь сколько раз можно было пропустить белых, чтобы они обходным маневром атаковали полк с фланга… Герцог прикидывал в уме, как объяснить полковнику, почему он не доставил приказ в батальон. Он мялся, мычал что-то невнятное и наконец, запинаясь, сказал в свое оправдание то, что мог бы сказать любой человек, выходя из кустов,
— Неужели на вас, обстрелянного фронтовика, так сильно подействовала пустяковая перепалка?
С чем вас и поздравляю, — язвительно сказал Фехер.
Полковому адъютанту ничего не оставалось делать, как вскочить на коня и поспешить в батальон. Однако полковнику показался недостаточно резвым аллюр капитанского коня. Прицелившись, он выстрелил из пистолета, пуля легла точно между копытами. Напуганная лошадь Герцога заржала и понеслась вскачь.
«Не иначе, спятил наш полковник», — решил Герцог, едва удержавшись в седле. Он вообще решительно отказывался понимать, что здесь происходит. Капитан Лайтош заверял его: Фехер принял командование полком с целью саботажа. «Блестящая возможность докончить с Самуэли и его особым отрядом!» — восторгался Лайтош, заранее предвкушая радость, которую ему доставит весть об их гибели. Конечно же Фехер воспользуется представившейся возможностью! Этот человек не остановится ни перед чем… Надо объясниться с полковником, поговорить начистоту. Только не здесь, а где-нибудь подальше от бдительного ока Самуэли и его вездесущих молодцов. Но когда? Время идет. Что подумают капитан Лайтош и господа офицеры?
Оттеснив противника к селу, красные добивали разрозненные группы. Мятежники отстреливались из-за деревьев, стогов, с крыш. Сопротивлялись они больше из показного удальства — чтобы доказать всем родичам в деревне свою храбрость. (Здесь ведь вся деревня в родстве: кто брат, кто сват или кум! Одни белые, другие красные… «Свояку Кёрменди даже глотка воздуха не дадим, кума!» — прикрикнул вчера один из главарей мятежа на жену заместителя председателя местной директории, когда та хотела передать еду арестованному мужу.)
— Пленных не брать! — скомандовал Фехер.
«Только еще этого не хватало! — возмущался Герцог. — Чего доброго, господа офицеры в Будапеште узнают, как жестоко наши солдаты расправлялись с белыми! Нет, я так не могу больше… Этак и красным прослыть недолго».
— Господин полковник, да ведь они все-таки… ваши… кровные братья, — срывающимся голосом взмолился адъютант, обращаясь к полковнику.
— Так-то оно так, — надвинув фуражку на взмокший лоб, согласился полковник. — А если они моих солдат одного за другим из-за угла перестреляют? — И он громоподобно скомандовал: — Круши беспощадно треклятую банду!
Тибор и его отряд, как всегда, первыми ворвались в село. Перед зданием Совета стояла вереница пустых повозок, на них утром прикатили крестьяне, мобилизованные белыми. Тревожно ржали лошади, смотря на бойцов испуганными добрыми глазами.