Что ж, неплохое дело… И еще одно: нужно дать конкретные предложения по созданию новой ежедневной газеты — «Коммунист»… Бела Кун намечает сделать меня редактором. Работа увлекательная, конечно… Мятежи подавлены; видно, заговорщики разыграли все свои козыри. На фронте затишье. Чрезвычайному трибуналу, к счастью, делать нечего. А поручение Правительственного Совета «выяснить обстановку»… — одна видимость. Просто считают неудобным сказать прямо, что не нашлось сейчас для меня более ответственного задания. А все из-за происков правых. Пользуясь поддержкой дипломатов Антанты, они упрочили свои позиции и, осмелев, снова выступают с открытым забралом».
«И зачем я согласился выполнять это пустяковое задание? — с горечью спросил он себя и сам же ответил: — Да только затем, чтобы не сидеть дома сложа руки».
«Сложа руки»… Странные слова! Очнувшись от невеселых мыслей, Тибор с недоумением оглянулся: вокруг ни души. Тяжело вздохнув, он отвернулся от окна. Всю ночь глядеть в темноту — занятие не из приятных. Тоскливо для его деятельной натуры.
А поезд все ускорял ход. Дребезжала неплотно прикрытая дверь. Самуэли прижал ее, закрыл на задвижку — не то проснется Йолан. За стеклянной дверью тамбура стоял часовой, прислонившись к стене и прижав винтовку с примкнутым штыком, он чему-то мечтательно улыбался, глядя в открытое окно. Самуэли подошел к нему.
— Что нового, товарищ Палинкаш. Чем любуетесь?
Часовой вытянулся перед Самуэли, окинул себя быстрым взглядом: все ли в порядке? Тибор проследил за взглядом часового. Да, все как положено: кожанка аккуратно застегнута, ремень туго затянут.
— Любуюсь звездой, товарищ народный комиссар. Видите, вон та, голубоватая. Нынче, 9 июля, ночью, в центре северного полушария неба стоит Вега, самая яркая звезда созвездия Лиры… Вы только взгляните, товарищ народный комиссар, до чего же яркая и пятиконечная…
— Нам, товарищ Палинкаш, все звезды кажутся пятиконечными.
Улыбаясь, Тибор вышел в коридор, плотно прикрыл за собой тряскую дверь. Палинкаш по специальности шофер, но вот, оказывается, интересуется астрономией, звезды любит. Впрочем, тем, кто водит машину, нередко приходится коротать ночь под открытым небом. Славные парни! А каких только небылиц про них не рассказывают! Но Тибор, работая с ними ежедневно и еженощно, хорошо знает, что его бойцы — не только отважные и суровые, они — мыслящие, глубоко и тонко чувствующие люди.
Он осторожно приоткрыл дверь в купе, взглянул, не проснулась ли Йолан.
Как и все бойцы отряда, Тибор занимал мягкое купе второго класса. Только обычно постель стелят на одном сиденье, а сегодня застелено и второе. Льется с потолка тусклый лиловатый свет ночника. Черной тенью лежат на подушке темные волосы Йолан. Тибор очень любит жену, и ему грустно, что они так редко бывают вместе. Сегодня Йолан в первый раз вместе с ним в поезде. В какой восторг привели ее чистота и порядок! Тибор улыбнулся, вспомнив, как она вошла в купе и сразу же стала деловито устраиваться. Хозяйским взглядом окинула каждый предмет, словно давая понять, что решила здесь обосноваться надолго.
Склонившись над Йолан, Тибор с нежностью всматривался в лицо. И, почувствовав его взгляд, она глубоко вздохнула, повернулась к нему и улыбнулась во сне. «Пройдет совсем немного времени, — подумал Тибор, — и мне придется опять расстаться с этим милым, улыбающимся лицом. Нергешуйфалу уже скоро…»
Крутой поворот — вагон накренился, и Тибор, потеряв равновесие, коснулся руки Йолан.
— Ты уже встал? — спросила она в полусне, чуть приоткрыв глаза.
— Я еще не ложился.
— Собираешься лечь?
— Да, пора бы на отдых. Вот только обойду состав. Я всегда перед сном делаю обход.
Самуэли держался за багажную сетку. В такт колесам подрагивали мольберт, подрамники, ящик с красками. Художественное училище на лето выезжает в Нергешуйфалу, чтобы быть поближе к мастеру живописи Кернштоку, который живет там на даче.