И острее чувствуется, что за этим кажущимся запустением таится неведомая жизнь, что враг скрывается под покровом ночи и лишь выжидает удобный момент напасть. Захлопывается дверка, гаснут отблески пламени, мрак становится гуще. Где-то впереди идет невидимая дрезина. Темнота скрыла все.
В поезде сорок отважных бойцов, готовых мужественно встретить любую опасность. Они напряженно вглядываются в бездонную тьму. На боковых площадках паровоза стоит адский грохот, и люди, примостившиеся на них, не слышат голосов друг друга. Но дружно, в едином ритме бьются их сердца. Неизвестность, зловещая мгла, исполненная неожиданностей, и собственная решимость сплачивают людей.
Чуть забрезжил рассвет. Поезд все громыхает, следуя за дрезиной. Иногда приходится останавливаться и чинить полотно — укреплять расшатавшиеся рельсы, забивать в шпалы костыли. Но все же поезд продвигается вперед. К вечеру следующего дня рельсовый путь оборвался: возле станции Надьценк диверсанты сняли рельсы и спрятали их в густой ржи, вплотную подступившей к железнодорожному полотну. Неподалеку тянулась зеленая дубовая аллея, и если внимательно вглядеться, то среди ветвей деревьев можно было заметить притаившихся дозорных.
Начинается!
Вдруг со стороны Надьценка раздался гулкий взрыв. Над селом взметнулся огромный столб черного дыма. Затем еще взрыв, еще… Из села донеслись крики, отчаянные вопли. Загорелся стог соломы какой-то усадьбы, и огромные рыжие языки взмыли к небу.
Лейриц забрался на крышу головного вагона и в полевой бинокль осмотрел местность, сверяя свои наблюдения с картой. Оценив обстановку, уверенно доложил:
— Мятежников обстреливают шрапнелью с вершины Харкайского холма!
Послышались далекие винтовочные выстрелы. Раздался еще залп, он напоминал треск сухого хвороста.
Кажется, красные отряды из Шопрона с боями продвигаются по направлению к нам…
— Значит, удалось-таки зажать мятежников между двух огней! Ну что ж, двигаемся дальше! — обрадованно воскликнул Тибор.
Автомашину с пулеметной установкой выгрузили прямо в ржаное поле. За ней развернулась цепь бойцов-ленинцев. Было решено: село, где засели мятежники, взять стремительным фронтальным ударом. Впереди — вооруженная станковым пулеметом машина, оба фланга замыкают пулеметные расчеты.
Мятежники, засевшие на деревьях, встретили атакующих редким, беспорядочным огнем. Машина дала полный газ, застрочил пулемет. Бойды бегом кинулись вслед за машиной. Вот они уже ворвались на аллею, и вдруг к их ногам упали с деревьев винтовки с обоймами, полными патронов: незадачливые вояки побросали в страхе оружие, и теперь им ничего не оставалось, как спуститься вниз и просить пощады у бойцов в кожанках.
Самуэли крепко пожимал руки Риттеру, Рацу и Габору Кнаппу — командирам рабочих ополченцев и отряда красноармейцев. Оказывается, белобандиты откатились сюда от самой Копхазы, еще утром потерпев серьезное поражение. Кстати, вся красная «артиллерия» состояла из одного-единственного орудия. Эта старинная пушка, случайно сохранившаяся в Шопроне, годилась лишь для того, чтобы ее показывать на парадах. Но, побывав в умелых руках пушечных мастеров шопронского арсенала, она вновь стала боевым оружием. Артиллерийский огонь этой пушки ошеломил мятежников. А когда снаряд попал в крышу трактира, где размещалась «штаб-квартира», в стане белых началась паника. Правда, старая пушка быстро вышла из строя: одним из следующих выстрелов у нее разорвало ствол, но службу свою она сослужила. Красноармейцы смеялись.
Поздно вечером в одном из крестьянских домов началось заседание чрезвычайного трибунала. Перед судьями предстал молодой офицер — сын зажиточного крестьянина. Он возглавлял банды мятежников в Надьценко, руководил боем под Копхазой, призывал мятежников к продолжению сопротивления. Все началось «благочестивыми» шествиями с хоругвями и пением псалмов. Но потом молодчики-контрреволюционеры не брезговали и грабежом. А скольких ни в чем не повинных людей они зверски замучили!
— Перестаньте ссылаться на хоругви и «святую» корону! — строго осадил Тибор вожака мятежников, — Нечего щеголять националистическими фразами. Только банда трусливых грабителей может сдаться после нескольких выстрелов старой пушки. Идейно убежденные люди, которые берутся за оружие во имя священной идеи, готовы биться за нее до последней каплы крови.
— Идеен мало кто из нас вдохновлялся, ото верно, — признался поручик. — Но зато те, кто проникся ею, не грабили. — На висках у него от волнения вздулись синие жилки. Он крикнул в запальчивости: —
Мы отправили на тот свет нескольких человек, чтобы они никогда ничего, кроме красного пекла, не видели! — Боец охраны опустил на плечо офицера тяжелую руку. Тот шумно глотнул воздух и продолжал уже спокойнее: — Да, мы разрешили нашим людям взять трофеи. Должны же мы были чем-то привлечь на свою сторону больше пароду…
— А вы не подумали, что, став на путь грабежа, рано или поздно предстанете перед военным трибуналом? — спросил Тибор.
Обвиняемый тяжело вздохнул и облизнул пересохшие губы.
— После поражения под Копхазой мне не раз приходила в голову эта мысль. Нам обещали прислать офицеров из Австрии. Их прибыло лишь несколько человек, да и те вскоре удрали. Я тоже стал подумывать, а не последовать ли и мне их примеру? Отступая от Копхазы, я бросил оружие и решил бежать. Но тут на беду встретил своего начальника штаба, прапорщика. Он уговорил меня принять командование отрядом. Даже свой пистолет мне отдал.
Члены трибунала переглянулись: во время боя действительно приметили еще одного человека в офицерском мундире, который командовал большой группой мятежников. Только сейчас они вспомнили об этом.
— Этот прапорщик — тоже сын землевладельца. Потерпев поражение, он поклялся отомстить…
Поднялся Герлеи, исполнявший обязанности прокурора, коротко и строго он объявил, что на основании показаний подсудимого возбуждает дело и против прапорщика.
— Воспользовавшись сумятицей, прапорщик скрылся, — доложил Манн, командир особого отряда при трибунале.
Официально назначенный защитник — политический комиссар роты шопронских рабочих-добровольцев — предложил отложить заседание трибунала до тех пор, пока не удастся задержать прапорщика. Прокурор возразил.
— Постановление Правительственного Совета предписывает революционным трибуналам рассматривать дела в экстренном порядке, на одном заседании. Еще в большей мере, — продолжал он, — это относится к чрезвычайному трибуналу.
Выслушав заявление прокурора, члены трибунала вполголоса посовещались.
— Операции по ликвидации контрреволюционного мятежа проводятся на обширной территории, трудно будет выкроить время для повторного разбирательства, — сказал Тибор.
— К тому же — и это особенно важно! — поддержал его Ласло, — роль чрезвычайного трибунала будет сведена на нет, если при рассмотрении первого дела мятежников не достигнет строгая кара.
— Мы должны это сделать в назидание всем, кто замышляет с оружием в руках выступить против Советской власти! — громко заявил Дюла Копач,
— Ходатайство защитника отклонить! — объявил Тибор. — Что касается преступника, отсутствующего на процессе, то обвинения, предъявленные ому, подтверждаются показаниями свидетелей. Поэтому трибунал вправе судить его заочно.
Примерно около полуночи трибунал приступил к слушанию обвинительной речи. Выступление прокурора было кратким.
— Перед трибуналом предстали главари контрреволюционного мятежа, — говорил Герлои. — Мы участвовали в его разгроме и поймали с поличным эту банду. Совершенное преступление доказано неопровержимо. Благодаря показаниям свидетелей и самих обвиняемых стали очевидными жестокие убийства, грабежи, подстрекательства к бунту. Нет такой кары, которая была бы чересчур суровой для этих закоренелых убийц!