— Глупый мужик, а туда же рассуждает.
И, подбоченясь, поехал шагом вдоль села.
А глупый мужик, не рассуждая, пришел в свою нетопленую хату, посмотрел на голые стены и, как бы отрезвясь, снял шапку, перекрестился три раза и лег на дубовой, давно уже не мытой лаве, говоря как бы сквозь сон:
— Вот тебе и постеля, старый дурню! Не умел спать на перине — теперь на лаве! под лавою! в помыйныци! на смитныку! в калюже с свиньями спи, стара пьяныця! О господи, господи, твоя воля! А кажется, такая тихая, такая смирная была! А вот же одурила, одурила мою седую голову!
И он, не подымая головы, навзрыд заплакал.
В хате было пусто, холодно, под лавами валялися разбитые горшки и растрепанный веник. От стола и только остатки валяются по хате, а от другой лавы и остатков не видно. Кочерги, макогона и рогача тоже не видно около печи, а в печи зола инеем покры-лася.
Пустка! Совершенная пустка! А недавно была веселая, белая, светлая хата.
Куда же девалась скромная прелесть простой мужицкой хаты?
Посрамления своего единого дитяти, своей Лукии, не пережила престарелая мать, она плакала, плакала, потом захворала и вскоре умерла. Старик, похоронивши свою бедную подругу, не устоял против великого горя, начал пить и в два года пропил все свое добро, уже добивался до самой хаты.
Такие-то бывают иногда последствия минутного увлечения.
Старик долго еще бормотал, полусонный, и, наконец, замолк. Немного погодя мышь из норки выбежала на середину хаты, повертела головкой и, вероятно, заметила спящего на лаве хозяина, повернулася назад, еще раз осмотрелася и скрылася в норку.
На хуторе дни проходили без особых приключений. Марко вырастал не по дням, а по часам. У него прорезалися зубки без особых припадков, как это бывает с другими детьми. Он стал уже ходить по хате без помощи ослона или лавы, и, целые часы глядя на его походку, любуяся, старый Яким давал ему разные названия, как-то: гайдамака, чумак, запорожец, и однажды нечаянно назвал его уланом, отчего Лукия вздрогнула, побледнела и вышла из хаты. А Марта, не замечая смущения Лукии, вскрикнула на Якима:
— Перекрестися, божевильный! Какой он у тебя улан? — и, взявши Марка на руки, целовала его, крестя и приговаривая: — укрой и сохрани тебя матерь божия от всякой злой напасти! — и, лаская, укладывала его в люльку.
Лукия возвратилась в хату. Марко уснул, и тишина водворилася в хате.
Неделю спустя после описанной нами сцены, после обеда, Яким по обыкновению отдыхал, Марта тоже на печи дремала, а Марко, вооружась арапником, нарочно для него сплетенным Лукиею, бегал от стола до порога и от порога до стола, размахивая своим арапником. Лукия молча любовалася своим сыном. Она с чувством тихого восторга смотрела на него и не знала предела своему счастию.
Ей послышалось, что наружная дверь заскрипела. Она вздрогнула. Через минуту отворилася дверь в хату и вошел в охотничьем наряде корнет.
Лукия вскрикнула, схватила Марка и выбежала из хаты. Он выбежал за нею, но не мог ее догнать. Лукия спряталася в клуне, куда он побоялся войти, потому что там были .
Походивши немного по двору, он вышел за ворота и, севши на коня, поскакал в поле.
Дремавшая Марта соскочила с печи и, не видя в хате ни Марка, ни Лукии, переполошилась. За нею проснулся и Яким, и оба, не понимая, что случилося, смотрели друг на друга.
— Где Марко? — спросила Марта.
— Не знаю! — отвечал Яким.
— Кто тут кричал в хате?
— Не знаю! — отвечал Яким.
— Ты никогда ничего не знаешь! — почти крикнула Марта и вышла из хаты.
— А ты так хорошо знаешь, когда едят, да тебе не дают, — сказал Яким, медленно подымаясь с постели.
Марта вошла в другую хату, и там нету ни Марка, ни Лукии; она вышла на двор и встретила из клуни идущую перепуганную Лукию. А Марко, бедняжка, посинел от холода и прегромко плакал.
— Ты бога не боишься, Лукие? — кричала Марта. — Ну как-таки можно бедное дитя выносить на такой холод? Видишь, как оно, сердечное, посинело. Дай его мне. И что это тебе в голову пришло, скажи, ради матери божьей?
— Я испугалася, — едва проговорила Лукия.
— Какого ты там рожна испугалася?
— У нас был в хате…
— Кто там у нас был в хате?
— Улан, кажется, — шепотом проговорила Лукия. Они вошли в хату.
— Что там такое случилося с вами? — спросил Яким.
— Лукия говорит, что у нас улан был в хате! Яким засмеялся и спросил.
— А волка не было с уланом?
Лукия на его остроту не отвечала.
Марка кое-как успокоили, и старый Яким снова, усмехаясь, заговорил: