Фра Франциско: Итак, мой храбрый и безрассудный мастер кисти, вы решили поспорить с самим королем. Как вам это сошло с рук?
Эль Греко: Что ж. Меня не повесили и не четвертовали за измену короне…
Фра Франциско: Не расстраивайтесь, мой друг. Все еще впереди.
Эль Греко: …Я всего лишь попал в опалу и не получаю более заказов из королевской канцелярии.
Фра Франциско: Вам кажется, похоже, что вы легко отделались. Боюсь, что это не так. После вашей размолвки с его величеством вами, что вполне естественно между прочим, заинтересовались отцы-инквизиторы. В залах, где выставлены ваши полотна, появились необычные зрители. Они не интересовались ни манерой вашего письма ни игрой света. Отнюдь. Они искали признаки ереси.
Эль Греко: И как, нашли?
Фра Франциско: Насколько мне известно, они до сих пор ищут. Ведь вы хорошо усвоили церковные каноны и не допускаете явных вольностей. И все же в ваших картинах полно скрытой ереси просто в силу их необычности. Если кто-то или что-то не укладывается в привычные рамки, то посредственности сразу начинают кричать: ересь, ересь. И они обязательно эту ересь найдут, дайте только время.
Эль Греко: Так каким же временем я располагаю?
Фра Франциско: Мне нравится ваше хладнокровие. Думаю у вас будет время, но только, если будете осторожнее.
Эль Греко: Что вы имеете в виду?
Фра Франциско: Понимаете, если ересь не удается найти в картинах, ее можно поискать вокруг.
Эль Греко: Простите – не понял.
Фра Франциско: Все вы поняли. Как считаете, сколько времени понадобится ищейкам инквизиции, чтобы догадаться на чем основана ваша дружба с отцом Георгием? Между прочим, инквизиция давно интересуется, а что это православный греческий поп делает в католическом Толедо.
Эль Греко: Все знают, что я верен святой церкви.
Фра Франциско: Может и все знают, но не всех это убедит. А что если верный католик посещает тайные еретические богослужения? Пусть даже это он делает из соображений более сентиментальных чем религиозных. Вера предков, знаете ли. Вот только отцы инквизиторы сентиментальностью не страдают.
Эль Греко: Знаете, отец Франциско, кое-что меня удивляет. Я ведь только сейчас прибыл в ваши края, а вы так хорошо осведомлены обо мне.
Фра Франциско: Не все инквизиторы фанатики, а среди остальных не все беспринципные политиканы. У меня еще остались друзья в инквизиции, которые мыслят сходно со мной, но не отличаются моей болтливостью.
Эль Греко: И они вас предупредили обо мне, верно? Но неужели инквизиции помешали пара моих встреч с духовником моих родителей, пусть даже и иной конфессии?
Фра Франциско: Не будьте так наивны, дон Доминик. Им помешала ваша живопись, а ваши визиты к отцы Георгию могут быть хорошим предлогом. К счастью, в инквизиции про них пока не известно.
Эль Греко: Как же так? Вы же сами сказали…
Фра Франциско: Если нечто известно инквизиторам, это еще не значит, что оно известно инквизиции. Но – силенцио, как говорит наш доктор. Я думаю, мы можем возвращаться.
Фра Франциско и Эль Греко возвращаются.
Эль Греко: Дон Мигель – вы последний.
Сервантес: Следую за вами, отец.
Диего: Постойте, а как же должок?
Сервантес: А, поучение. Позвольте после исповеди.
Фра Франциско и Сервантес выходят на авансцену.
Сервантес: Ну как, отец Франциско, удались ли вам сокровенные тайны моих предшественников?
Фра Франциско: Как видите, они не жаловались. Вы тоже останетесь довольны.
Сервантес: Что же это будет? Тайная ересь? Измена короне? Извращения?
Фра Франциско: Ну что вы, это всего лишь вероотступничество. Аллах акбар, не правда ли дон Мигель?
Сервантес: А Мухаммед – пророк его, святой отец. Но вы же понимаете, что я никогда в это не верил. Впрочем, отцов-инквизиторов это не убедит. Но меня больше интересует ваше мнение. Кстати, как вы узнали?
Фра Франциско: Мало кому удается избежать казни после четырех побегов из рабства. Мне что-то слабо верится в человеколюбие Хасана-паши. Но меня интересует причина.
Сервантес: Она банальна, святой отец. Это был единственный способ спасти моих товарищей по побегу. Я назвал себя зачинщиком и попросил снисхождения для них. Последнее было глупо. Впрочем, вы не знали Гассана-пашу. Но была и у него слабость – он считал себя великим столпом ислама. Непримиримый католик, обращенный самим пашой…Ах, как это эффектно. И мы с Хасаном пашой заключили соглашение о сути которого вы догадываетесь.