Но опоздал, безбожно опоздал
Сцена седьмая
Мишка на кровати, Ася. Входят Ученые.
2-й Ученый: Ася, кофе будете? Только он черный, без молока.
Ася: Пусть будет черный. Спасибо.
1-й Ученый: Почему вы не спросите, как можно получить информацию из другого мира? Как можно знать будущее?
Ася: (послушно) Да, как?
1-й Ученый: Там, в… (смотрит на 2-го) других мирах, время течет по иному.
Ася: По иному? Медленнее?
2-й Ученый: Или быстрее… или в обратную сторону… или еще как нибудь.
1-й Ученый: (увлеченно) Или перпендикулярно нашему времени.
Ася: (заинтересовалась) Перпендикулярное время? Как это?
2-й Ученый: Это когда все события там (показывает рукой) происходят одновременно.
1-й Ученый: …С нашей точки зрения. Можно считать, что там (машет рукой) все уже произошло.
Ася: Все?
1-й Ученый: Да, вся история свершилась в одном мгновении. Но это, Асенька, лишь примитивная модель, для чайников.
2-й Ученый: Вот только непонятно, как информация оттуда попадает сюда. Если верить расчетам моего коллеги, то для этого нужны такие энергии, которых просто не существует в нашем мире.
1-й Ученый: Или особый вид энергии.
2-й Ученый: Ведь и Кассандра и Мессинг как-то смогли…
1-й Ученый: К сожалению, мы не знаем как они смогли. Да мы просто ни хрена не знаем.
Ася: А я, кажется, знаю.
Гаснет свет. Ася выходит на авансцену. Ученые внимательно слушают и смотрят.
Ася: Кассандра, дочь Приама. Кассандра Приамида. Рыжая, пятнадцатилетняя девчонка.
Появляется Кассандра.
Кассандра: Изыском утонченного садизма -
– Жестокое отмщение богов
Увидеть смерти огненную тризну
На крутизне троянских берегов
Неистово мучительно и страшно
Предвидеть, но не в силах упредить
Ни крик, ни боль, в предвиденье ужасном
Не смогут корабли остановить
Как опухолью страшной наболело
Что быть тебе пророком не дано
И в кровь ногтями раздираешь тело
Чтоб смыть непонимания клеймо
Ася: Как ужасно проклятие богов!
Кассандра: Богов? Еще ужаснее – проклятие людей. Людей, которые не слушают пророков, не слушают рыжую девчонку… Вообще не слушают.
Ася: Что ты видишь?
Кассандра: Я вижу! Город превращается в дым и гарь: горит все что может гореть и даже то что гореть не может. Кажется, что горят черепицы, упавшие с крыш, горят даже камни некогда казавшихся непобедимыми стен. Немногие ахейцы пробираются по заваленным мусором и трупами улицам, опасаясь огня и тщетно пытаясь найти еще незраграбленный дом. Со стен сбрасывают тела последних защитников города и ненужных уже женщин, которыми успели вдоволь попользоваться бойцы Агамемнона и Одиссея. А детей, детей угоняют в рабство длинной, извивающейся колонной. Детей много, но не все дойдут до кораблей и не многим удастся выжить в тяжелом морском пути до далеких Киклад, Пелопоннеса и Итаки. Но малолетние рабы так дешевы сегодня, а цены на еду для рабов и лошадей в разоренной войной Троаде взлетели вверх, и поэтому маленькие неподвижные тела уже украшают придорожные арыки вдоль Портовой дороги. Видеть это нестерпимо и я мечтаю выколоть себе глаза. Но это невозможно, потому что кто-то связал мне руки ремешком от сандалия. Остается только думать, думать.
Ася: О чем ты думаешь?
Кассандра: Я думаю! Что мне надо было сделать, чтобы не допустить этого ужаса? Что? Надо было, наверное, остановить Париса, поджечь его корабль или подослать убийцу к Елене. Нет, не помогло бы! Данайцы нашли бы другой предлог чтобы дорваться до богатств Илиона, чтобы жечь, грабить и насиловать! Нет, надо было уничтожить их корабли еще в море. Можно было на последние деньги нанять бронированную финикийскую эскадру. И тогда горел бы не город, а черные корабли ахейцев. Микены выбрали бы нового царя, а Пенелопа закончила бы жизнь настоящей, а не соломенной вдовой. Ну а тот подслеповатый поэт благополучно спился бы в притонах Пирея, потому что его слащавые и скучные стихи не пользуются спросом.
Ася: Ты это видишь?
Кассандра: Нет, не вижу! Горят не черные корабли, горит моя Троада.