делает пару шагов вперед
Ася: Теперь мне тревожно за того, другого Мишку, который совсем один остается в своем страшном мире. Ведь в том мире нет ладошки, которой можно коснуться губами, не было лужи молока на полу, не было маленького сморщенного личика за стеклом на четвертом этаже роддома. И многого, многого другого, совершенно необходимого, нет в том неправильном мире. Мне страшно и за весь тот несчастный мир, лишившийся мишкиной Л-энергии, перешедшей ко мне. Ой!
прикладывает руку к губам в страхе
Ася: А что, если бы мой Мишка не получил этой невозможной телеграммы, этих восемнадцати байтов? Боже мой! Боже мой! Вот он, настоящий ужас!
Сцена восьмая
На сцене надпись (на стенде): "Английский проспект 30".
Михаил: Оказывается, улицы Маклина больше нет. Теперь это снова Английский проспект. Да и Ленинграда больше нет. Вместо него меня встретил холодный город Санкт Петербург.
Мимо проходит старик Прохожий.
Михаил: Простите, может быть вы помните, тут на углу была булочная?
Прохожий: Вы не похожи на петербуржца, а говорите как петербуржец. "Булочная". Теперь так и не говорят. Да, была булочная, на этом углу. Только ее давно там нет. Всех благ.
Прохожий уходит
Михаил: А ведь я заходил туда, когда учился в школе. Там еще ватрушки продавались, только они всегда были черствые. Что мне стоило пройти вдоль по улице и зайти во всегда открытую дверь во всегда закрытых воротах? Потом надо было подняться на третий этаж, найти дверь, обитую черным дерматином и позвонить в звонок с надписью "Липшицы". Или там было написано "Липшицам 2 звонка"? Да вот же они, эти ворота. И тоже закрыты. Правда, я мог бы обманом пробраться внутрь. Но зачем? Ты опоздал, опоздал на много, много лет. Ты опоздал на всю жизнь! Но что-то еще здесь не так. Что-то еще неправильно.
Появляется дворник, подбирающий бумажки. На голове тюбетейка, легкий акцент.
Михаил: Извините пожалуйста.
Дворник: Да, уважаемый? Чем могу помочь?
Михаил: Вы не знаете, куда делись трамвайные рельсы? Здесь же раньше ходили трамваи,
Дворник: По этой улице? Нет уважаемый. Никаких трамваев здесь никогда не было. Только асфальт.
Михаил: Как же так? Здесь же должны быть трамваи.
Снова появляется Прохожий.
Прохожий: Были здесь трамваи, были. Но это было так давно. Очень давно.
Дворник: Что с вами, уважаемый? Вам помочь?
Михаил: Мне нельзя помочь!
Уходит. Дворник и Прохожий смотрят ему в след. Затемнение.
Сцена девятая
На сцене дорожный знак "Крутой поворот". Выходит Михаил с рулем в руке.
Михаил: Наверное была причина, по которой я оказался здесь, на пустынной горной дороге. Можно было бы подумать и вспомнить что я делаю в этом совершенно не нужном мне месте. Но я думаю сейчас об обитой черным дерматином двери на третьем этаже и думать о чем нибудь ином мне не хочется. Наверное я разогнался до непозволительной скорости, когда внезапно защемило сердце и руки на руле перестали слушаться. Машину уже ведет в сторону, бросает через жидкий бордюр и выбрасывает в пропасть. Хотя мои руки непослушно висят на руле, мысли несутся в голове так четко, как будто вся сила покинувшая руки устремилась в голову, в миллиарды ячеек памяти. У меня есть еще три-четыре секунды до того как превратиться в дым и копоть разбившись об острые скалы и в эти секунды я думаю о том единственном, что мне осталось в этой жизни. Пока текут эти бесценные секунды, я успеваю почувствовать как пересекаются миры, и время то разрывается на куски, то смешивается в один клубок, где все на свете происходит в единый миг и где все еще возможно. Потом время разворачивается обратно летящими навстречу скалами, но прежде чем это происходит, я успеваю прошептать: Маклина тридцать-сорок шесть, Соня Липшиц.
Протянута полицейская лента. На полу лежит руль. Входят Полицейский (хромая) и Судмедэксперт.
Судмедэксперт: Скучно и тривиально. Злоупотребление алкоголем или внезапные проблемы со здоровьем. Вскрытие покажет.
Полицейский: Паспорт обгорел, но номер виден. Так что обойдемся без теста ДНК.