Альгис: Зато я понимаю. Тебе очень хочется узнать как из убийцы евреев Альгис сам стал евреем, израильтянином и сионистом… Стал Рувеном.
Натан: Ты не Рувен, никогда им не был и никогда не будешь!! (пауза) Но если откровенно, то я действительно хотел бы понять.
Альгис: И я тоже. Я ведь тоже не совсем понимаю… Предлагаю заслушать подсудимого.
Натан: (с трудом выдавливая слова) Ну ладно, выкладывай свое чистосердечное.
Альгис: После расстрела Фаенсонов и Лошоконисов Альгис не стал дожидаться решения лейтенанта Клокке и дал деру в лес благо с лесами в Литве все было благополучно. Был уже конец 42-го и Альгису оставалось продержаться меньше года. Он, впрочем, этого не знал. Долго рассказывать про этот год, да и не интересно. А интересно то что осенью 43-го Альгис оказался на маленьком хуторе недалеко от Игналина.
-– Интермедия: Хутор под Игналина 1943. Альгис и Хуторянин (картуз) –
Хуторянин: Ешь парень, ешь. Картошка хорошо уродилась, а скоро зима – все равно померзнет. Переночуешь в сарае на сеновалe. Вот кожушок возьми, чтоб не замерзнуть. А утром уходи… Еще затемно уходи, а не то собак спущу. Мне ни с теми. ни с этими ссориться не с руки. И кожушок вернуть не забудь, смотри у меня.
Альгис: А ты, как я посмотрю, неплохо устроился. И тем и этим… Или не тем и не этим. Один хрен. Только не надейся, что тебя оставят в покое. А твой нейтралитет вряд ли кого убедит.
Хуторянин: Ты брось тут ученые слова говорить…Нейтралитет…Ишь ты. Будто я сам не понимаю. Но я-то свою судьбу давно уже выбрал…И не изменишь ничего (наклоняется, громким шёпотом) А ты еще можешь!
Альгис (кричит): Что я могу? Что?
Хуторянин: Я тут порылся в твоей сумке… Да ты не вскидывайся на меня и за пистоль свой не хватайся. Мои собачки побыстрее пули будут. Так что не надо… И спасибо еще скажешь за добрый совет. У тебя там документ какого-то жидка, Рувена вроде. И карточка на нем. Так этот жидок сильно на тебя похож. А ты на него. Вот ты и стань им, этим Рувеном.
Альгис: Это как же? Скрываться под чужим именем. Так ведь разоблачат и все припомнят. Еще и поглумятся.
Хуторянин: Вот ты вроде грамотный, небось гимназию закончил, а простых вещей не понимаешь. Как раз если будешь скрываться, то найдут, непременно найдут и непременно поглумятся…
Альгис: Я что-то не совсем…
Хуторянин: А вот если станешь им, этим Ру…Рувеном. Наденешь его жизнь как тот кожушок. Начнешь думать как он, есть как он и спать как он, то может и не найдут. А может и найдут. Вот, к примеру, если родственники какие…
Альгис: Нету родственников.
Хуторянин: Ну, тебе парень виднее. Больше нам с тобой говорить не о чем, но ты все-ж подумай. Хорошо подумай.
-– Конец интермедии –
Альгис: И Альгис…Ну то есть я…Я хорошо подумал и стал Рувеном.
Натан: Шма Исроел! Так таки взял да и стал?
Альгис: Нет, не сразу. Нас, узников гетто (Натан пытается сказать что-то, но только машет рукой) не очень то трясли в СМЕРШе и я легко попал в Ленинград. Там трудно было кого-то удивить ассимилированным евреем, говорящим по-русски с сильным акцентом, но и на жаргоне знающем лишь пару слов. Я поступил в Электротехнический и вскоре получил диплом инженера. Ты же помнишь как легко давалась мне физика?
Натан: Да, учитель Лошоконис гордился бы тобой.
Альгис: Пожалуйста, не надо…Как-то летом 50-го, когда Альгис был еще весьма жив, а Рувен еще почти совсем мертв, мой однокурсник Сашка Шварцман затащил меня в синагогу на Лермонтовском. Молиться Сашка не собирался…
-– Интермедия: Синагога в Ленинграде 1950. Альгис и Сашка Шварцман (кепка) –
Сашка: Взгляни-ка наверх. Ты только посмотри, какой восхитительный курятник. Есть тут славные еврейские курочки на любой вкус. Вот эта длинноногая в очках – она для романтических прогулок под луной. Вон та, растрепанная – для нескучного времяпровождения вдвоем, А вон та, лупоглазая – для создания прочной советско-еврейской семейной ячейки. Прейскурант обширный, в основном, конечно, брюнетки, но и блондинки попадаются.
Альгис: Ты что, с ними всеми знаком?
Сашка: Ну нет, конечно! Но без проблем познакомлюсь. И тебя познакомлю.
Альгис: (со смехом) Тебе, конечно, рыженькую подавай. Знаю я твою слабость. А вот, кстати и кандидатка… Вон та, в уголке. Только странно.. Такая жара, а она – в кофте с длинным рукавом.
Сашка: (становится очень серьезным) Вот ее-то я как раз знаю. Она, наверное, единственная, кто приходит сюда помолиться. И она всегда надевает с длинным рукавом. Знаешь почему?
Альгис: (тоже становится серьезным) Почему?
Сашка: …Говорят, что они поженились за полгода до войны. Так что рожала она уже под немцами у мамы в Гомеле. Ее вместе с ребенком, мальчиком, отправили в Освенцим. А на руке у нее лагерный номер – татуировка, поэтому и рукава.