Жаль.
К у р т. Да-да… Выпей еще.
С у. Хорошая мысль. А ты — тоже?
Курт кивает, Су подходит к трюмо, наливает два полных бокала, протягивает один Курту. Они молча кивают друг другу, пьют.
Есть тут гостиница?
К у р т. Налей еще.
С у (скептически). Эй, ты!.. (Помедлив, наливает ему.)
К у р т. Пей! (Выпил залпом.) Давай уж сюда. (Отнимает у нее бутылку, притягивает ее руку с пустым бокалом, наливает его дополна.) Вечер, о котором я давно мечтал: после полного успехов и радости творчества рабочего дня отдохнуть в семье и с друзьями. (Пьет из бутылки.) Зачем тебе в гостиницу? Ты можешь остаться здесь. Каждый может остаться здесь, у меня сегодня очень гостеприимный дом. Больше мне все равно нечего предложить. (Подходит к окну, говорит, как бы обращаясь к тем, кто внизу, в городе.) Никакого будущего, никаких перспектив, ничего… Не пяльтесь так на меня! Ваш прославленный герой пришел в негодность, выработался, — только вы этого еще не знаете. У меня был план, но он имел один недостаток, и меня в него ткнули носом за то, что я… вас передвигаю, как пешки. Вы попались на удочку бездушного предпринимателя, но теперь, к счастью, он разоблачен и объявлен банкротом. И все — благодаря Эрлихеру! (Опять тянется к бутылке.)
С у. Кутти!.. Прекрати пить! (Отнимает у него бутылку.) И не кричи так…
К у р т. Боишься, — я разбужу их там?.. Они все равно скоро спляшут на моем трупе, как бы сильно они… ни любили меня — пока еще. Они видели в моих преобразованиях свой «золотой век», и вот теперь наступит тяжелое пробуждение. Завтра утром они узнают, что им больше не платят премиальных за то, что еще вчера называлось высокой производительностью. И все это мне быстренько поставят в вину.
С у. Слушай, не разыгрывай здесь трагических сцен! Тоже мне актер…
К у р т. Банкрот я! (С прокурорским жестом.) Он поставил на карту свою фабрику, играл ва-банк!.. Но карта оказалась бита…
С у. Тогда сделай то, что говорит Эрлихер.
К у р т. Никогда!.. Сделать меркой научно-технического прогресса вечный баланс между «мочь» и «долженствовать»? Жалкую фабрику штопки и заплаток выдавать за цветущую индустрию семидесятых годов? И продолжать дальше плевать себе в душу?.. Для такого мошенничества я недостаточно хитер. Не подхожу! Не хватит способностей! (Опять в окно.) Самокритично признаюсь: я в экономике больше р-революционер, чем реформатор. Тут вы во мне сильно ошиблись…
С у. Смотри-ка, там кто-то поднимается сюда! (Напряженно всматривается в окно.)
К у р т. Пусть приходит!.. (Вдруг смотрит на нее недоверчиво, массирует себе лицо, трезвея.) Кто… поднимается?.. Ерунда!
С у. Там… В темноте трудно разобрать.
В дверях появляется Э в, входит в комнату, незамеченная обоими.
К у р т (смотрит в окно). Может быть, все-таки Эрлихер?
С у. Он не один там.
К у р т. Двое?
С у. Может быть, он кого-нибудь взял с собой?
К у р т. Понятия не имею. Не представляю себе, — кого.
С у. Возможно с твоей фабрики?
К у р т. Как… это? (Растерялся.) Зачем?
С у. Ну, из-за вашего спора.
К у р т. Никто же не знает… (Нервничает.)
С у. Он мог же ведь с кем-нибудь поговорить.
К у р т. Ты… думаешь?
С у. Возможно.
К у р т. Проинформировал людей… Без меня?.. (Всматривается в окно, чуть не свернув себе шею при этом.) Я ничего не вижу.
С у. Сейчас они уже за забором.
Курт отворачивается от окна, отходит в комнату, пугается, увидев Эв. Нервничает еще больше.
К у р т (к Су, через плечо). Сколько же их там?
С у (прижимает лицо к стеклу). Не могу понять. Они идут сюда.
З а н а в е с.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Э в, С у и К у р т стоят, как в конце первой части: ожидая прихода людей, которых видели через окно.
К у р т. Я пойду посмотрю… (Помедлив, идет к двери, затем решительно выходит.)
С у. Ну вот — он все-таки идет.
Смотрят друг на друга.
(Искренне.) Слушай, я здорово волнуюсь.
Су не на шутку взволнована и, как ребенок, не может сдержать радостного возбуждения, хотя, по-видимому, и смущена. Ее блуждающий взгляд останавливается наконец на висящем на дверце шкафа вечернем платье Эв.