У р с у л а. Где Юпп?
Р е з и. Там, возле школы, они ему перевязку делают, а пожар уже потушили.
Входят т е т к а Х а в е р к о р н с Х а в е р к о р н о м, К н о р п е л ь и н е с к о л ь к о ж е н щ и н.
Т е т к а Х а в е р к о р н (совершенно растерзанному Хаверкорну). И с такой свиньей ты пьянствовал? С таким бандитом?
Х а в е р к о р н (растерянно). Кто же мог знать, мать?
Т е т к а Х а в е р к о р н. Кто мог знать? А кто вас на законных жен науськивал? Не Лемкуль? Кто против школы агитировал? Не он? Вся постройка сгореть могла!
К н о р п е л ь (с пафосом). Вся деревня!
Т е т к а Х а в е р к о р н. Скажи на милость, и ты тут оказался!
К н о р п е л ь. Как это оказался? Я первый тревогу поднял, первый и на месте был!
Снаружи шум. Д я д я В и л л е м, Г а н с, т е т к а У к к е р и н е с к о л ь к о ж е н щ и н вводят Л е м к у л я. За ним входят А н н а и Ю п п, его голова перевязана носовыми платками.
Д я д я В и л л е м. Вот он, «благодетель»!
Т е т к а У к к е р. Поджигатель! Паразит!
Т е т к а Х а в е р к о р н. Зря вы его на месте не повесили!
У р с у л а (подойдя к Юппу). Что у тебя с головой, Юпп?
Ю п п. Маленький подарочек от милого соседушки! Канистрой он махал…
Т е т к а Х а в е р к о р н. Надо было тебе его задницей на огонь посадить!
Д я д я В и л л е м. Это, милая, еще тогда надо было, как он солому спалил, а сказал, что рожь!
Г а н с (Лемкулю). Эй ты, сегодня-то небось опять от трактора загорелось?
А н н а (подойдя к Лемкулю). Зачем ты это сделал?
Л е м к у л ь (как затравленный зверь). Зачем?.. Кабы я сам знал… Где ж тут знать? (Неожиданно.) Спьяну! Спроси хоть Кнорпеля, Хаверкорна…
Х а в е р к о р н (испуганно). Меня? Чего тебе от меня надо?
К н о р п е л ь. Он нас всех погубить хочет.
Л е м к у л ь (судорожно пытаясь найти выход). Вот-вот, водка проклятая, она меня погубила… Вы-то разве со мной не пили? Скажете — нет?.. И я, конечное дело, с вами… признаться, переложил немного… Тут уж человек сам себя не помнит, где уж тут знать…
Д я д я В и л л е м. Ясно, чистый ягненок… так его по шляпке! Где ж ему знать!
Ю п п. Все забыл, сам себя не помнит… Забыл, наверно, как школу всю ночь проклинал?
Л е м к у л ь. Школу? Постой… Ну да (остальным), а вы-то разве не против школы этой были, соседи? Нынче ведь каждый может свое мнение иметь… Свобода!
А н н а. Что скажете, соседи, про такое мнение? С огнем и с бензином по стройке разгуливать! Ничего себе, мнение, а? Как по-вашему?
Х а в е р к о р н. Боже упаси, Анна, мы не поджигатели!
Т е т к а Х а в е р к о р н. Тряпки вы, а невесть чего о себе воображаете!
Т е т к а У к к е р. Пьяницы проклятые!
Л е м к у л ь (хватается за соломинку). Верно тетка Уккер говорит, пьяницы мы проклятые, что верно, то верно! Все этот спирт, шнапс треклятый!
Входит л а н д р а т. Он вне себя от гнева. Быстро подходит к Лемкулю.
Л а н д р а т. Вот, значит, как! Это правда?
Л е м к у л ь (пытаясь вновь овладеть положением). Прошу прощения, господин ландрат, я как раз соседям своим говорю: до чего только водка проклятая не доводит… Первый и последний раз это — говорю… ведь у нас тут проводы были… Юппа Уккера провожали и, конечное дело, шнапс… больше, чем нужно, шнапсу-то… я, по совести сказать, не в себе был, господин ландрат…
А н н а. Настолько не в себе, господин ландрат, что он Юппа канистрой по голове ударил, когда тот его задержать хотел.
Л а н д р а т. На месте поджога?
Ю п п. Когда он с другого конца поджечь хотел.
Л е м к у л ь. Господин ландрат, кабы вы знали…
Л а н д р а т. Знаю, знаю, вы были пьяны и думали, что дома печку растапливаете или на елке свечи зажигаете.
Л е м к у л ь (притворяясь обиженным). Господин ландрат, тут не до шуток, дело очень печальное. Неужто вам никогда не случалось под мухой быть?.. А наш брат, простой мужик, как выпьет — так безобразничать начинает. Верно ведь, соседи? Один орет как чумовой, посуду бьет, другой жену колотит…
Т е т к а Х а в е р к о р н. Дальше ехать некуда! Ты меня колотишь, Хаверкорн?
Х а в е р к о р н (испуганно). Я — тебя?
Л е м к у л ь (войдя в роль). И другие прочие глупости делают, а все из-за шнапсу… добро свое раздают… ведь обещал я тебе ночью свою ригу, папаша Уккер?