Ш т е т т и н е р Здесь есть всё — покупай, Гешке.
Г е ш к е (выскабливая миску). Государственная торговля не сможет разменять мои купюры.
М о л о д о й р а б о ч и й. А масло продается на граммы, фрейлейн?
П р о д а в щ и ц а. Если ты захочешь поднять меня, мой мальчик, то надорвешься.
Очкарик близоруко изучает цены, продолжая при этом есть.
Ш т е т т и н е р Пожалуйте сюда, уважаемые господа, здесь с вас сдерут кожу.
С т а р ы й р а б о ч и й. Закрой пасть, Штеттинер! Ты достаточно громко орал «хайль», вот теперь и расхлебывай эту кашу вместе со всеми.
Ш т е т т и н е р (ухмыляясь). Гитлер, что ли, установил эти цены?
С т а р ы й р а б о ч и й. Вот именно.
Ш т е т т и н е р А то, что на западе все дешевле? Это тоже он сделал?
С т а р ы й р а б о ч и й. Там видно будет — кто.
П р о д а в щ и ц а (так как никто не покупает, насмешливо). Не толпитесь. До каждого дойдет очередь.
К а р р а с. А чего вы все ждете? (Хватает бутылку водки, открывает ее и пьет. К Балке.) Твое здоровье, активист!
Балке молчит. Каррас передает бутылку Цемке, тот — Гешке и так далее.
П р о д а в щ и ц а (Каррасу, громко). С вас сорок одна марка, коллега.
К а р р а с (хватает бутылку). Как вы сказали?
Г е ш к е (вытирая рот). Это же народное достояние. Вы что, не читаете газеты, мадам?
Ц е м к е. Видно, вы слишком долго состояли в нацистском женском союзе?
П р о д а в щ и ц а. Вы еще не заплатили, сударь.
К а р р а с (опустошая бутылку до дна). Я возвращаю бутылку. Порядок?
П р о д а в щ и ц а (громко). Где рабочий контроль?
К а р р а с (к собутыльникам). Сложимся?
Молчание. О ч к а р и к выходит из столовой.
Р а б о ч и й. Почему ты лакаешь водку, Каррас?
К а р р а с. Потому что мне жрать нечего.
Р а б о ч и й. Купи себе еду.
К а р р а с. А кто заплатит за водку? (Платит.) Счет!
П р о д а в щ и ц а. Какой счет?
К а р р а с. На память о сорока одной марке.
П р о д а в щ и ц а. У меня нет кассовых чеков.
К а р р а с (отрывает кусок картона от лозунга). Вот!
П р о д а в щ и ц а (пишет расписку на куске картона). Пожалуйста.
Каррас прячет картонку и садится в сторонке на ящик.
О ч е н ь с т а р ы й р а б о ч и й (смотря на ценники). Нацисты сломали себе шею. Я думал, теперь наконец-то начнется новая жизнь, та самая, за которую мы костьми ложились, и для нас, рабочих, настанет рай.
Д р у г о й. Советский рай.
О ч е н ь с т а р ы й р а б о ч и й (Шуреку). Вот я и говорю: кто может покупать масло по шестьдесят марок?
Б а л к е (подходя к прилавку). Один фунт масла. (Платит.)
Продавщица дает ему масло.
Ш т е т т и н е р. Такие деньги не каждый имеет.
Г е ш к е. Но и премию не каждый получает.
Ц е м к е. Вымойте руки, фрейлейн, эти деньги воняют.
Ш т е т т и н е р. Бывали случаи, что кое-кто обжигался на этих премиях.
Ш у р е к (заученно). Если мы хотим жить лучше, мы должны производить больше — это же ясно, коллеги.
Р а б о ч и й. Теперь поскачем к ветеринару, сказал скототорговец. Кобыла сломала ногу.
Ш т е т т и н е р. Ничего не меняется. Рабочий остается в дураках.
Б а л к е. Не ломайте себе голову, лучше пошевелите мозгами.
Ц е м к е (провоцируя). Уверен, если мы разнесем вдрызг эту лавочку, они нам завтра поставят новую!
Б а л к е. Мы должны сделать масло дешевле.
Ц е м к е. Поглядите на этого активиста!
К а р р а с. А как он это сделает, умник дерьмовый?
Б а л к е (живо). Надо лучше работать.
Громовой хохот. Входит инженер К а н т. Он подходит к Биттнеру, который еще сидит и ест.
К а н т. В четвертой печи сорвало три крышки, Биттнер. Они должны быть в три дня восстановлены, иначе мы все сядем в калошу.
Б и т т н е р (жуя). Знаю. Но у меня на два каменщика меньше, чем неделю назад, и стройматериал не улучшился.