Вот, например, как вы думаете, что чувствует жена моего отца, принимая меня в своем доме? Каждая наша встреча – это напоминание для Елены об измене мужа. Не думаю, что моя мама была единственным его поворотом налево, скорее всего, влюбленностей у отца было безмерное количество, он до сих пор очень притягательный мужчина в полном расцвете сил. Но моя мама, как считала Елена, посмела влезть на её территорию, и даже не отца, а лично её оскорбить на весь белый свет. Своей беременностью, рождением ребенка, которого пришлось признать, которому пришлось платить алименты. Сами по себе алименты не были проблемой, а вот их наличие – было позором. С тех пор прошло много-много лет, возможно, с откровенной обидой Елена справиться или смириться смогла, а вот женское уязвленное самолюбие по-прежнему давало о себе знать. И ни о каких теплых, дружеских отношениях между нами речи не шло. Елена терпела меня в своём доме, рядом со своей семьей, опять же ради имиджа мужа. Улыбалась мне, обнимала, держала за локоть на различных мероприятиях, говорила в интервью, что считает меня если не второй дочкой, то близким человеком, но, на самом деле, ничего подобного между нами не было. Елена меня терпела, а я не спорила, понимала, насколько ей тяжело. Не знаю, как бы я вела себя на её месте. Её выдержке и терпению ещё можно позавидовать. Но что-то мне подсказывало, что, не стань в один день бабушки, моего присутствия в своём доме она больше не потерпит. Может быть, это и к лучшему. Может быть, в глубине души я этого и жду, как освобождения. Дай Бог, конечно, бабушке долгих лет жизни, но вся эта ситуация, благодаря, кстати, и её титаническим усилиям, порой кажется абсурдной. Зоя Аркадьевна всеми силами выставляет на передний план благородство души своего единственного сына, а всем остальным приходится принимать правила этой игры. Правда, не совсем понимаю, почему.
Почему, например, я поддаюсь? Почему соглашаюсь на чужие правила?
Почему я снова в Москве и еду на зов бабушки?
Почему самой себе не могу честно ответить, насколько для меня это важно?
Ещё на подъезде к дому отца, у меня на душе стало окончательно муторно. Автомобиль остановился, я смотрела на высокие, кованые ворота, на крышу дома над ними, и буквально собиралась с силами, чтобы выйти из машины и нажать кнопку домофона.
Меня и у дома никто не встретил. После моего звонка в домофон, тот пискнул, калитка открылась, я прошла, и направилась с дорожной сумкой к дверям дома. Ситуация была привычная, как однажды объяснила мне Елена, я же член семьи, и в особом приеме и участии не нуждаюсь. Должна чувствовать себя в своей тарелке при любом раскладе. Расклад только всегда был один и тот же. Но я старалась не обижаться. Понимала, что все мои обиды, что порой всё же просыпаются в моей душе, все они родом из детства. Никому я ничего предъявлять и высказывать не стану, со своими демонами мне предстоит бороться самой.
– Всем привет! – довольно громко проговорила я, оказавшись в просторном холле отцовского особняка. – Кто-нибудь дома? Я приехала!
Мой голос звучал бодро и весело. Я всегда начинала улыбаться, когда переступала порог этого дома. Наверное, подсознательно включались гены отца. Необходимо было отыграть свою роль.
– С приездом, Анастасия Родионовна.
Мне навстречу вышла экономка, милая женщина лет пятидесяти, звали её Ольга. Все десять лет, что я приезжала в дом отца, она работала в их семье. А когда семья перебралась из Москвы загород, то Ольга переселилась с ними. Насколько знаю, семья у Ольги была, дети точно, уже взрослые, и она уезжала в столицу раз в неделю, навестить их. Всё остальное время проводила здесь. Тоже, знаете ли, такой жизни не позавидуешь. У отца порой случались приступы плохого настроения, и он становился жутко капризным. Не говоря уже о придирчивом характере бабушки. А Ольга всё сносила со спокойной улыбкой на губах. Завидую её терпению.