Д о б р ы я н. К великому сожалению, ничего сделать нельзя. Здесь как в юриспруденции: закон обратной силы не имеет.
М а р и н а С е р г е е в н а. Почему бы тебе раньше не открыть этот закон?
Д о б р ы я н. Раньше не получилось. Для некоторых еще совсем не поздно.
М а р и н а С е р г е е в н а. Боря, что ты сказал!
Д о б р ы я н. Я говорю, что он еще сослужит службу людям.
М а р и н а С е р г е е в н а. Мне страшно, Боря.
Д о б р ы я н. Мариша, что с тобой?
М а р и н а С е р г е е в н а. Я совсем забыла. Для меня поздно, а для тебя же не поздно.
Д о б р ы я н. О чем ты говоришь?
М а р и н а С е р г е е в н а. У тебя еще могут быть и пра-пра-правнуки.
Д о б р ы я н. Так что из этого следует?
М а р и н а С е р г е е в н а. Но у тебя их не будет. Из-за меня.
Д о б р ы я н. Поверь, что мне не до пра-пра-пра… И меня это вовсе не волнует.
М а р и н а С е р г е е в н а. Меня волнует. Меня вечно… Страшно подумать, какое значение теперь имеет это слово! Меня вечно будет мучить совесть.
Д о б р ы я н. Вечно ты выдумаешь себе какую-нибудь проблему.
М а р и н а С е р г е е в н а. Это ты ее выдумал.
Д о б р ы я н. Что бы там ни случилось, в наших отношениях ничего не изменится. Поскольку это зависит от меня, конечно. Кто-то звонит. Открой, пожалуйста! (Уходит в соседнюю комнату.)
М а р и н а С е р г е е в н а. Может быть, почтальон. (Выходит в переднюю. Оттуда слышен ее голос.) А, Наташа! Добрый день! Раздевайтесь.
Входит Н а т а ш а.
Н а т а ш а. Борис Петрович дома?
М а р и н а С е р г е е в н а. Боря, это Наташа. (Наташе.) Рано он вам понадобился сегодня.
Н а т а ш а. Важное дело, Марина Сергеевна.
Д о б р ы я н (входит). Что-нибудь случилось?
Н а т а ш а. Случилось, Борис Петрович.
Д о б р ы я н (встревожен). С Мафусаилом что-нибудь?
Н а т а ш а. Со мной.
Д о б р ы я н. Наташа, милая, что ж такое?
Н а т а ш а. Один великий ученый открыл закон бессмертия.
Д о б р ы я н. И что же дальше? Меня пугает ваш тон.
Н а т а ш а. И это многое перевернуло вверх дном.
Д о б р ы я н. У вас есть новая идея?
Н а т а ш а. Есть идея, Борис Петрович.
Д о б р ы я н. Мариша, извини, пожалуйста!
М а р и н а С е р г е е в н а. Закрытая тематика? (Шутя грозит пальцем.) Ох, раскрою я когда-нибудь эту тематику! (Уходит.)
Н а т а ш а. Она в самом деле ревнует?
Д о б р ы я н. Меня? К вам? Да что вы! Разве вы не знаете Марины Сергеевны?
Н а т а ш а (оглядываясь на дверь). Не услышит?
Д о б р ы я н. Вы какая-то странная сегодня.
Н а т а ш а. Закрытая тематика.
Д о б р ы я н. Марина Сергеевна это понимает.
Н а т а ш а. Совершенно секретно. Прежде всего от нее.
Д о б р ы я н. Хватит вам меня интриговать.
Н а т а ш а (заметно волнуется). Хватит так хватит… Хорошо, что оба мы — биологи. Это облегчает мне задачу.
Д о б р ы я н. Я готов слушать. Вы уже достаточно меня подготовили.
Н а т а ш а. Я пришла, чтобы предложить вам себя.
Д о б р ы я н. Это как же понимать? В качестве объекта исследования?
Н а т а ш а. В качестве вашего вечного спутника.
Д о б р ы я н (смущен, протирает очки). Боюсь, что я вас неправильно понял.
Н а т а ш а. Если боитесь, значит, поняли.
Добрыян совсем растерялся.
А говорили, что подготовлены.
Д о б р ы я н. Признаюсь… это так необычно… Я не ожидал…
Н а т а ш а. От меня такого нахальства? Вы меня не знали, Борис Петрович. Вы просто меня не замечали. Вы видели только вашу крысу. А рядом с ней какое-то безликое и бесполое существо в белом халате. А что у него под халатом, этим вы не интересовались.
Д о б р ы я н. Ну, я приблизительно представлял…
Н а т а ш а. Что под этим халатом бьется живое, горячее сердце. Сто двадцать ударов в минуту.
Д о б р ы я н. Мне казалось, что пульс у вас нормальный.
Н а т а ш а. Сердце — это, конечно, чепуха. Гипербола, синекдоха, одним словом — метафора. Во всяком случае, не в нем дело. А в чем, вы сами хорошо знаете. Хоть мы и хомо сапиенс, но и в нас бушует тот самый инстинкт продолжения рода, что и в крысе.
Д о б р ы я н. И сапиенс, выходит, ни при чем?
Н а т а ш а. При чем. Но об этом после. Теперь я хочу довести до вашего сведения, что этот заложенный во мне могучий инстинкт избрал объектом вас.