Р ы г о р. О чем же ты задумалась?
К а т е р и н а. О гусях думаю. Как бы они в огород не влезли.
Р ы г о р. А может, о гусаке каком-нибудь?
К а т е р и н а. И о гусаке. Без гусака и гусыня ничего не стоит.
Р ы г о р. А ты сядь, посиди немного, поговорим. (Встает, берет ее за руку, усаживает на завалинке.)
К а т е р и н а. Отец звал.
Р ы г о р. Подождет.
К а т е р и н а. Скажут люди — сама к хлопцу пришла.
Р ы г о р. Никто и не заметит, с улицы не видать.
К а т е р и н а. Так что ты мне скажешь?
Р ы г о р (берет ее руку и перебирает пальцы). Люблю я тебя крепко.
К а т е р и н а (смеется). Это я уже знаю.
Р ы г о р. Жить без тебя не могу.
К а т е р и н а. Ты еще зимой это говорил, а все живешь.
Р ы г о р. Тебе шуточки, а я, может, и жив бы не был, если б не надеялся.
К а т е р и н а. Что же сделать, чтоб ты жил?
Р ы г о р. Я уже говорил тебе.
К а т е р и н а. Куда же ты меня приведешь? В эту хлевушку? (Показывает на хату.)
Р ы г о р. Я же с матерью тут живу!
К а т е р и н а. Так ты сроду лучшего не видел.
Р ы г о р. Разживемся. Когда-нибудь новую поставим.
К а т е р и н а. На чем это ты разживешься? На двух десятинах?
Р ы г о р. Если большевики удержатся, так и земля будет.
К а т е р и н а. Удержатся… Как же, дожидайся!
Р ы г о р. Не век же я голодранцем буду.
К а т е р и н а. Кто его знает, что потом будет. А пока — сегодня вон праздник, а ты босой сидишь, обуться не во что. Штаны латаные.
Р ы г о р. Для тебя штаны важное человека.
К а т е р и н а. Хорошо когда одно к одному. Ты сам посуди: придет престольный праздник, съедется отцова родия к нему в гости — в бричках, на холеных конях, сами разодетые. А ты придешь — вахлак вахлаком. И за стол с тобой стыдно будет сесть.
Р ы г о р. Богатого искать будешь?
К а т е р и н а. Хочу найти такого, чтоб он мне понравился, вот как ты, например, и чтоб богатый, ну… хоть бы как Шмигельский.
Р ы г о р. Я-то еще богатым могу быть, а Шмигельский красивым — шиш с маком.
К а т е р и н а. Как же это ты можешь стать?
Р ы г о р. Я еще не знаю… Зарезать разве кого… Вернутся паны, зарежу какого-нибудь тысячника…
К а т е р и н а. Тогда тебя с могилой повенчают.
Р ы г о р (теряя терпение). Так чего ж ты от меня хочешь?!
К а т е р и н а. Ничего я от тебя не хочу. Это ты от меня чего-то хочешь.
Р ы г о р. Зачем ты меня мучаешь? Не любишь, так не дразни, скажи прямо. Пускай уж один конец.
К а т е р и н а. Зачем бы я с тобой водилась, если б не любила? Может, это моя первая и последняя любовь. Неизвестно, с кем жить придется.
Р ы г о р. Народ правды ищет, люди мир переворачивают, а я хожу, как травленый таракан. Ты свет мне заслонила. Из-за тебя я ничего не вижу.
К а т е р и н а (обиженно). Заслонила? Так я и отодвинуться могу. (Порывается уйти.)
Р ы г о р (хватает Катерину за руку). Погоди, Катя. Прости, я сам не свой. Иной раз такое зло разбирает, что убить готов.
К а т е р и н а. Кого?
Р ы г о р. Тебя или себя.
Подходит Л о м о т ь с винтовкой, в сильно поношенном летнем красноармейском обмундировании.
Л о м о т ь. Полк тут давно прошел?
Р ы г о р. Никакой полк тут не проходил. Мы не видали.
Л о м о т ь. Так это я, должно быть, не на ту дорогу попал. (Снимает шапку и рукавом гимнастерки вытирает пот.) Кваску бы глоток, во рту пересохло.
Р ы г о р (встает). Сейчас принесу.
Л о м о т ь. И хлеба кусочек… Заодно.
Р ы г о р идет в хату.
(Усталый садится на завалинку и ставит возле себя винтовку.) Ищи его теперь.
К а т е р и н а. Что?
Л о м о т ь. Я говорю — полк… два дня теперь искать будешь.
К а т е р и н а. А как же это вы?
Л о м о т ь. В лесу, в дозоре был… Сорокин, черт, подвел.
Г о л о с М о р г у н а. Катя!
К а т е р и н а. Чего?
Подходит М о р г у н.
М о р г у н. Что ты тут делаешь? Уж я зову, зову… В печи все прогорело.
К а т е р и н а. Я тут задержалась… Солдат дорогу спрашивает. (Уходит.)
М о р г у н. Какой ему дороги?
Л о м о т ь. Полк догоняю. Не видали, не проходил тут?
М о р г у н. Какой полк?
Л о м о т ь. А хоть какой… Часть какая-нибудь не проходила?
М о р г у н. Дома уже твой полк.