К а т е р и н а (с кровати). Я тебе не свинья.
Р ы г о р (не обращая на нее внимания). Золотую голову… Эта голова думала и за себя и за таких дураков, как я… Все паны с облегчением вздохнут, что я им долю бедняцкую продал.
К а т е р и н а (не утерпев, встает с кровати и подходит к Рыгору). Будет тебе проповедь читать! (Толкает его под локоть.) Делай скорей, что делаешь.
Р ы г о р (поворачивается к ней). А если я не сделаю, тогда что?
К а т е р и н а (захлебываясь от злости). Тогда… тогда провались ты и с ним вместе! Догнивай тут со своими обносками.
Р ы г о р (почти успокоившись). Ну что ж… Зато душа будет чиста.
К а т е р и н а. А, ты и обрадовался! Нет, я не дам тебе тут спокойно догнивать. Я заявлю, что ты укрываешь бандита, и тебя самого возьмут как изменника. Солдаты тут, у нас в хате.
Р ы г о р (с вызовом). Заявишь? А может, пожалеешь?
К а т е р и н а. На черта ты мне нужен такой, чтоб тебя жалеть. (Идет к дверям.)
Р ы г о р. Так сдохни же лучше ты, гадюка! (Ударяет ее ножом в грудь.)
Катерина падает на пол.
(Дергая за плечо, будит Данилу.) Данила, вставай!
Д а н и л а (вскакивает и протирает глаза). Разве пора? Сладко поспал, да мало.
Р ы г о р. Идем, и я с тобой.
Д а н и л а (увидев Катерину). Что это?
Р ы г о р. Она тебя погубить хотела.
Д а н и л а. Руку, друг! Теперь я знаю, что ты наш. (Жмет руку.) Что ни день, то все больше у меня боевых товарищей. Держись, пан Яндрыховский! Держись, панская сволочь! (Уходят.)
К а т е р и н а (через силу подымается и садится на полу. Слабым голосом). Люди! Спасите! Держите! (Ползет к порогу.)
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Полевой штаб дивизии — землянки в срезе невысокого обрыва. Над обрывом, на заднем плане — лес. У входа в землянку — ч а с о в о й с винтовкой. Справа подходит д е д Б а д ы л ь.
Ч а с о в о й. Стой!
Д е д Б а д ы л ь (оглянувшись по сторонам). Это ты мне?
Ч а с о в о й. Пропуск есть?
Д е д Б а д ы л ь. Мне начальника видеть надо.
Ч а с о в о й. Какого тебе начальника?
Д е д Б а д ы л ь. Самого большого. Краюха его звать.
Ч а с о в о й. Никакой краюхи тут нет. Иди откуда пришел.
Д е д Б а д ы л ь. А вот и не пойду. (Садится.) Буду сидеть, покуда мне начальника не подашь.
Ч а с о в о й. А зачем тебе начальник?
Д е д Б а д ы л ь. Этого я тебе не скажу. Дело есть, да не с твоим умом в нем разобраться.
Ч а с о в о й. Идите, говорю, а то стрелять буду.
Д е д Б а д ы л ь. Ну, ну! Ты сдуру еще и вправду бахнешь! Есть вон в кого стрелять и без меня.
Н а ч д и в (выходит из землянки). Что здесь такое? Что это за человек?
Ч а с о в о й. Нищий привязался, товарищ начдив. Хочет видеть какого-то начальника.
Д е д Б а д ы л ь. Не какого-то, а самого большого.
Н а ч д и в. Я самый большой. Что тебе нужно, старик?
Д е д Б а д ы л ь (меряет начдива взглядом). Самый большой, говоришь? Нет, тут другой должен быть… Краюха.
Н а ч д и в. Я такого не знаю… А что, обидели тебя?
Д е д Б а д ы л ь. И как еще обидели, чтоб им бог не помог. Поросенка съели, жито забрали, самого отхлестали.
Н а ч д и в. Что! Не может этого быть!
Д е д Б а д ы л ь. Как это не может быть! Что я — пустомеля какой, чтоб обманывать?
Н а ч д и в. Если это правда, так мы за такое по голове не погладим. А поросенка тебе вернем и хлеб вернем. (Про себя.) Черт знает что такое! Все рапортуют о высоком моральном состоянии бойцов, а тут такое безобразие.
Д е д Б а д ы л ь. Безобразие, товарищ! Такое безобразие, что терпеть нельзя. Одна надежда на вас.
Н а ч д и в (зовет). Николай Петрович, подойди сюда, пожалуйста.
Г о л о с Л о м т я. Зачем я тебе?
Н а ч д и в. Да вот тут дед жалуется, что красноармейцы у него поросенка взяли…
Д е д Б а д ы л ь. Какие красноармейцы? Что ты, товарищ! Побойся бога!
Н а ч д и в. А кто же? Ты ведь только что говорил?