Л о м о т ь. Как — дома?
М о р г у н. Видел я их на большаке… вчера под вечер. Без винтовок. «Куда вы?» — спрашиваю. «Хватит, говорят, навоевались! Дома жены с детьми без хлеба сидят».
Л о м о т ь. Это, видать, не наши.
М о р г у н. Ваши… Придешь домой, как раз их застанешь.
Ломоть молчит.
(Показывает на винтовку.) А эту обузу мне оставь. Легче идти будет… Я фунта два сала дам на дорогу.
Л о м о т ь. На что она тебе?
М о р г у н. Зайцев пугать… Чтоб сад ни портили.
Л о м о т ь. Это не на зайцев.
М о р г у н. Ничего, хороша будет.
Л о м о т ь. Это на сволочей.
М о р г у н (как будто это к нему не относится). Она, должно быть, и не очень тяжелая. (Протягивает руку к винтовке.)
Л о м о т ь. Ну, ну!.. (Берет винтовку в руки.) Она кусается.
М о р г у н (отступает на шаг назад). Я поглядеть только.
Р ы г о р выносит кружку квасу и кусок хлеба и дает Ломтю. Ломоть жадно пьет, потом принимается за хлеб.
Г о л о с. Он сюда пошел.
Появляются Д а н и л а, е г о м а т ь, Т о д о р а, Х а л и м о н, д е д Б а д ы л ь, Б а т у р а, измазанный глиной, с лопаткой в руке.
Д а н и л а. Добрый день, товарищ.
Л о м о т ь. Добрый день.
Д а н и л а. За каким-нибудь делом к нам?
Л о м о т ь. Полк догоняю.
М о р г у н. Дезертир, видать.
Л о м о т ь. Еще что выдумал! Сам птица хорошая!
Д а н и л а. А документы есть?
Л о м о т ь. А ты кто такой будешь?
Д е д Б а д ы л ь. Это наша Советская власть… комитет.
Ломоть достает из кармана документы, завернутые в грязный платок, подает Даниле. Данила рассматривает документы, остальные молча глядят, как Ломоть ест хлеб.
М а т ь Д а н и л ы. Бедняга, сухой хлеб ест.
Л о м о т ь. Молока бы кружечку, вот он и не был бы сухой.
Д а н и л а (возвращая Ломтю документы). Погляди там, мама, может немножко найдется.
М а т ь Д а н и л ы уходит.
Д е д Б а д ы л ь (сочувственно). Изголодался.
Л о м о т ь. Со вчерашнего дня крошки во рту не было.
Д е д Б а д ы л ь. Как же ты это так, сынок?
Л о м о т ь. Отстал. В лесу мы были. Сорокин, растяпа, подвел меня.
Д е д Б а д ы л ь. Сам, сынок, вороной не будь, так и сорока не подведет.
Т о д о р а. А поляки далеко ли?
Л о м о т ь. Недалеко… Утром чуть меня не схватили.
Т о д о р а. А не слышали, как там они?
Д е д Б а д ы л ь. Не очень издеваются над народом?
Л о м о т ь. Издеваются… до смерти забивают.
Т о д о р а. Забивают!!
М о р г у н. Не всех же, верно? Только тех, кто заслужил.
Л о м о т ь. Скот забирают, хлеб… Что на глаза попадется, то и хватают.
Т о д о р а. Боже мой, боже! Что ж это будет?
Д е д Б а д ы л ь. Что — беда будет.
Х а л и м о н. И с поля мы, товарищи, еще не все убрали. Овес еще, горох зеленые.
Л о м о т ь. Убирайте хоть зеленое.
Подходит м а т ь Д а н и л ы с кувшином молока, подает его Ломтю.
Спасибо, тетушка!
Д а н и л а. Так не стойте же, мужики! Берите косы, грабли, запрягайте лошадей.
Поспешно расходятся.
М о р г у н. А, забегали мыши в норе! (Батуре, который тоже забеспокоился.) А тебе чего бояться? Это ж ваши… Ты ведь поляк, как будто?
Б а т у р а (загадочно подмигивая). Не узнали своих наши, березовой дали каши. (Уходит.)
За ним степенно уходит и М о р г у н.
Л о м о т ь (вслед Даниле). Товарищ председатель!
Д а н и л а (останавливается). Что?
Л о м о т ь. Покажите-ка мне дорогу.
Данила подходит.
Не узнаешь меня, товарищ Дрыль?
Д а н и л а (вглядываясь). Лицо как будто знакомое, а вспомнить не могу.
Л о м о т ь. А я тебя помню. Мы в волостном комитете встречались.
Д а н и л а. А, это вы к нам из города приезжали! Товарищ Кузин, кажется. Но по документам…
Л о м о т ь. Я уже не Кузин. Я Ломоть… Понимаешь?
Д а н и л а. В военной форме и не узнать… В армию подались?
Л о м о т ь. Так мне удобнее. Зайдешь один в деревню, и сразу видно, кто чем дышит: кто молоком поит, а кто смекает, как бы винтовку из рук вырвать. И со своими людьми связь надо наладить. Нужно сказать кое-кому из коммунистов, чтобы не спешили уезжать отсюда.