К р а в ц о в. Нет, пока я живой, я это письмо не сожгу. Хотите, сжигайте меня с ним вместе.
П о л к о в н и к. Ладно, мы и в три дня не покончим с письмами. Пусть письма без конвертов остаются. Смирно! От имени Родины объявляю вам всем благодарность за героическую борьбу!
Поблизости разорвался снаряд.
М и х а и л. Товарищ полковник, осторожно!
П о л к о в н и к (махнул рукой, странно засмеялся и спокойно продолжает). Именем Родины объявляю вам благодарность за героическую борьбу. Слушайте мой последний приказ! Всем приготовиться к совместной ликвидации. (Становится на каменную глыбу, как на пьедестал, снимает фуражку.)
К р о ш к а. Миша-джан, почему я не схожу с ума? Мне же себя убивать придется. А я не могу. Но я убью. Я — не я. А ты?
М и х а и л. Я тоже.
Е р м о л а й (Галине). Скоро на том свете меня поцелуешь.
Галина становится рядом с Виктором.
К р о ш к а. Как мне захотелось к бабушке в аул, помыть ноги в ручье! Странно, да?
М и х а и л (тихо). Пусть ребенок заплачет, Крошка!
К р о ш к а. А если он расстреляет его, как же я с таким грехом пойду на тот свет?
М и х а и л. Он здесь единственный, кого не расстреляют. Скорей!
Крошка отнимает у ребенка палец.
Ребенок плачет.
П о л к о в н и к. Кто еще там дурочку валяет, понимаешь?
К р о ш к а. Товарищ полковник, тот, кто плачет, еще не знает, что такое дурочку валять. Он умеет только грудь сосать.
П о л к о в н и к. Откуда здесь ребенок?
К р о ш к а. Нашли рядом с мертвой матерью. Что, надо было бросить?
П о л к о в н и к. Успокойте его, успокойте, я приказываю! Эй ты, кавказец, успокой!
К р о ш к а. А ну, молокосос, приказываю перестань! Чего ты плачешь, тебе же не надо самоликвидироваться! Ты что, не слышал приказа полковника? Не понимает он, товарищ полковник! Он даже маршала не поймет.
М и х а и л. Он сам себе главнокомандующий. Чихать он хотел на войну. Это же наше будущее…
П о л к о в н и к. Ромашкина, возьмите ребенка.
Мария берет ребенка. Плач утихает.
К р о ш к а. Вот, кацо, рядом с титькой он замолк. Вах, какой понятливый мужик, наверняка вырастет мудрецом, если ему дадут вырасти. Товарищ полковник, как ребенок будет самоликвидироваться?
Ребенок плачет.
Он оружие в руках не удержит.
П о л к о в н и к. Ну что вы, кто это сказал, что он будет самоликвидироваться?
К р о ш к а. А я его не смогу ликвидировать.
М и х а и л. Кузьма Александрович, а вы сможете его застрелить?
К у з ь м а. Да что вы. Нет, нет.
А м в р о с и й. Я тоже не смогу.
Все отказываются.
М и х а и л. Крошка, смейся! Смейся сейчас же!
Крошка нервно смеется. За ним начинают смеяться другие солдаты.
П о л к о в н и к. Что за смех? Забыли о самоликвидации. За измену буду лично расстреливать.
М и х а и л. Товарищ полковник, как же мы оставим ребенка одного. Это ведь убийство.
П о л к о в н и к. Пусть ребенок вас не заботит. Нашли чем отговариваться! Приготовить оружие! Спокойно. (Вынул револьвер.)
Все приготовили оружие. Люди безвольно подчиняются неизбежности. Молчание.
Майор.
Елкин выходит вперед.
Выполнение приказа до конца поручаю тебе, как заместителю! Так. Чтобы никто не сомневался, я начинаю самоликвидацию первым, потом за мной по очереди последуют ближайшие по чину.
К р о ш к а (берет у Марии ребенка). Вечно мне не везет, всегда я в хвосте оказываюсь, да, парень?
П о л к о в н и к. Значит, так, товарищи! Именем Родины… За Родину! За Сталина! (Приложил пистолет к виску, выстрелил. Упал.)
Прозвучало еще несколько выстрелов.
Ребенок закатился плачем. Все с оружием на изготовку смотрят на Елкина. У Елкина в руке огромный старого образца маузер.
М и х а и л (Крошке). Успокой ребенка. А теперь, Крошка, давай посмеемся, какой у майора страшный маузер, гляди! Смейся! Ха-ха-ха. (Громко смеется.)