Т а т и я. Можно, я и лобио принесу?
М а к а р и й. Только в маленьком горшочке и побольше соли, а масла не стоит, от него сердце болит. (Разливает вино в маленькие стопки.) Пусть наша встреча будет к добру!
Т а т и я уходит. Кечо и Караман пытаются выпить.
(Произносит новый тост, не выпив первого бокала.) Пусть пойдет дождь у вас и светит солнце у нас! (Опять не выпивает.) Пусть сердца веселятся, когда кошелек тяжел!
Появляется Т а т и я с горшком.
Ставь на стол и не торчи без толку, следи лучше, чтобы поросенок не сгорел!
Т а т и я уходит. Кечо и Караман успевают выпить свои рюмки, но Макарий больше не наливает, придвинув к себе кувшин.
К е ч о (Караману). Слышал про поросенка…
К а р а м а н. Оставь в желудке место, не ешь лобио.
М а к а р и й. Наше лобио вам не по вкусу? (Торопливо ест.)
К е ч о. Мы не голодны. (Караману.) Дело слаживается, иначе бы он не готовил поросенка.
К а р а м а н. Дочка у него милая, и, видно, врали люди, что он скупой, не всякий сразу поросенка подает.
М а к а р и й. Дочка, воды похолодней!
Т а т и я приносит кувшин.
Зря вы лобио не попробовали, но я насильно никого не заставляю. Люблю лобио, особенно когда в нем много соли.
К е ч о (шепотом, Караману). Он нарочно нас лобио хочет накормить, чтоб поросенка влезло меньше. (Макарию.) И как вы такое соленое едите.
М а к а р и й. От соли и человек и скотина больше пьют, а вода тело полнит, но аппетит умеряет.
К а р а м а н. Кечо, пока нет поросенка, хоть сыр попробуем.
К е ч о (берет сыр). Ой, мамочки, через него, как через стекло, все видно. И небо белое, и двор, и господина Макария. И как вам удалось так тонко его нарезать, не иначе — вы были когда-то парикмахером? (Кладет в рот сразу три кусочка сыра.)
М а к а р и й. А говорили — не голодны… Ты запомни, нельзя глотать сыр, как гусак, по три куска зараз. Ты же не у врага в доме. У вас что — трех мертвецов в одном гробу хоронят?
К е ч о. Если они такие тонкие, как этот сыр, то и пятеро влезут. (Протягивает руку за следующим куском сыра.)
Караман бьет его по руке.
М а к а р и й. Не выношу бесхозяйственности. Дочка, готов поросенок?
Т а т и я. Высох, я его загнала в свинарник.
К а р а м а н. Жареного поросенка?
Т а т и я. Почему? Живого. Он в какую-то грязь провалился, пришлось вымыть и сушить у огня.
Караман и Кечо раскрыли рты от удивления.
М а к а р и й. Убери со стола, гости сыты…
Т а т и я. А ты спроси, вдруг…
М а к а р и й. Сам знаю. (Понес стол в дом.)
Кечо успевает схватить два кусочка сыра. Т а т и я уходит за отцом.
Темнеет.
К а р а м а н. Славно погостили. Жаль, что лобио не пожевали… У меня от голода брюхо горит…
К е ч о. Туже ремень затяни, помогает.
К а р а м а н. Пошли домой.
К е ч о. Ночью, а вдруг волки?
Входит Т а т и я, вносит лампу.
Т а т и я. Хотите отдохнуть на балконе?
К е ч о. После такого угощения только отдыхать…
Поднимаются на балкон.
Т а т и я уходит. Появляется М а к а р и й, тушит лампу.
М а к а р и й. Спать рано, а побеседовать и в темноте можно…
К е ч о. Истинная правда. Вы знаете Амбросия из соседнего села?
М а к а р и й. У которого зимой снега не выпросить?
К е ч о. За него пьют из петушиного рога.
М а к а р и й. Так ему и надо, когда человек скуп, за него нельзя пить из порядочной посуды.
К е ч о. Его сын ищет невесту.
М а к а р и й. А кто отдаст дочь сыну такого человека? Тьфу! (Плюет.)
Входит Т а т и я.
Т а т и я. Почему вы в темноте? Хотите спать, я постелю. (Зажигает лампу.)
Кечо сидит голый, его одежда развешана на балконе.
Ой, мамочки, что я вижу! (Убегает.)
М а к а р и й. Кто ты, человек?
К е ч о. Свата не узнал?
М а к а р и й. А зачем ты разделся, сват?
К е ч о. В темноте меня не видно, зачем даром изнашивать одежду?
М а к а р и й. Разумные речи…
К а р а м а н. Рехнулся. (Швыряет Кечо его одежду.) Спасибо за привет, за ласку, за угощение, а ночевать мы пойдем в другое место.