Э н г и о з. Сам виноват, нельзя допускать деревенщину в дворянскую семью, обязательно перед гостями унизит невежеством и глупостью…
П а ц и я. Просила же эту белоручку бестолковую присмотреть за кухней! Что я теперь гостям подам?
К а р а м а н. Не велико горе, хозяюшка! Собаки всегда питаются объедками от людей, не беда, если разочек люди доедят объедки от собак.
К е ч о. Ты что?
К а р а м а н. Молчи, только бы ноги унести, сват дурацкий…
К е ч о. Но девушка хороша, как картинка.
К а р а м а н. Зато спесива, как индюк.
Э н г и о з (толкая Пацию). Шнель, баба, разложи все красиво по тарелкам! (Поднимает и дочь.) Помоги матери, она у нас неумелая…
К е ч о. А может, ты ее перевоспитаешь?
К а р а м а н. Такая сама в бараний рог мужа согнет… Короче, оставайся доедать объедки от собак, а я ухожу…
Э н г и о з. Куда же вы?
К а р а м а н. Что-то живот прихватило… на минутку…
К е ч о (после паузы). И у меня в боку закололо. (Идет бочком к воротам.)
Э н г и о з. Невежды! Деревенщины! Урок мне, чтоб не пускал в дом кого попало!
Затемнение.
По дороге идут К е ч о и К а р а м а н, навстречу им — И в л и т а.
И в л и т а. Ну как тебе дворянская красотка?
К а р а м а н. Тьфу!
И в л и т а (с насмешкой). Кто под носом не видит солнца, может ослепнуть. (Радостно танцует.)
К е ч о. Пошли к дочке Максимы. У тебя будет знаменитая теща, лучшая плакальщица на всем белом свете…
И в л и т а. И сойдешь ты в могилу раньше времени, но красиво оплаканный…
К а р а м а н. Пропадите вы пропадом со всеми вашими невестами! Пусть бог тебя покарает за то, что ты мне подсовываешь. Только плакальщиц во дворе мне и не хватало…
И в л и т а. Да, Максима такая мастерица вопить, что тебе сразу живьем в могилу захочется.
К а р а м а н. Сгинь, язва! (Уходит, махнув рукой.)
К е ч о. Карамаша! Постой, одно слово… (Бежит за ним.) Я другую невесту еще вспомнил, честное слово!
К а р а м а н. Своему ослу ее и сватай, а я сыт твоими невестами! Всё! Разошлись наши дороги, теперь я тебе цену знаю!
И в л и т а (в сторону). Не женился и не женится, пока меня не возьмет!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Снова двор Кечо и двор Карамана. Ночь, лают собаки, мычат коровы, истошно орут два малыша. К е ч о поднимается с лежанки.
К е ч о. Теона, дети плачут, ты что, не слышишь? Сколько можно их мучить и меня заодно?
Т е о н а. Они просто есть хотят.
К е ч о. Так накорми эти бездонные бурдюки!
Т е о н а. Что ты так переживаешь каждый детский крик?
К е ч о. Убила меня эта жизнь без сна! Или я из дома сбегу в чистое поле, или уйми своих скандалистов.
Появляется Т е о н а, становится между двух колыбелей, тихо говорит: «Молчать», дети замолкают, она их ласкает и отходит. Кечо снова ложится, но близнецы опять орут так, точно их режут на мелкие кусочки. Светает, виден двор, увешанный пеленками. Входит К а р а м а н, слушает детский плач с таким видом, точно это волшебная музыка.
К а р а м а н. Счастливый Кечули! Боже, неужели тебе жалко сделать так, чтобы и у меня в доме орали дети? (Вертит в руках две пары красных детских башмачков.) С кем бы передать их свату? И зачем я поссорился с ним? Без друга я как без рук… Господи, пусть выпадут у тебя усы и борода, раз ты так скверно обошелся со мной, сиротинкой несчастной. Неужели пожалел для меня самую завалящую женщину? (Вешает башмачки на забор.)
Входит И в л и т а с мешком за плечами.
И в л и т а. Караманчик, с кем ты беседуешь?
К а р а м а н. Сам с собой, от долгого одиночества.
И в л и т а. А кто в этом виноват? Неужели нет поблизости достойной тебя девушки? Зачем искать невесту за тридевять земель?
К а р а м а н. А зачем мне такая жена, что у порога найти можно! Кто мечтает о солнцеликой, должен ее искать за девятью горами.
И в л и т а. Ты-то мечтаешь о солнцеликой, а она? Так не лучше ли взять такую, что тебя будет считать солнцеликим?
К а р а м а н. Что-то ты повадилась ходить по три раза в день на нашу мельницу. Что, в вашей деревне ручьи высохли, свои мельницы остановились?
И в л и т а. Ничего не соображаешь, Караман, вот бог и наказывает тебя одиночеством. (Уходит.)
В своем дворе встает Кечо, замечает на заборе детские башмачки, рассматривает их.