К е ч о (громко). Не внесу в дом подарки человека, который со мной не разговаривает, иначе дети мои вырастут немыми. (Перелез через забор, садится рядом с Караманом, но спиной к нему.)
К а р а м а н. Поздравляю с прибавлением семейства, ты и правда счастливец! Поговори со мной, бессердечный! Стосковался я один-одинешенек… изголодался!..
К е ч о. Так всегда бывает с гордецами! Некому очаг даже развести.
К а р а м а н. Дурной, я не об еде, о болтовне твоей соскучился…
К е ч о. Поздравлять надо в доме! (Не выдержал, обнял его, всхлипнул.) Думаешь, я по твоему голосу не истосковался? Даже сына назвал Караманом, но тебя он в моем сердце не заменил. Пока он только орет так, что я готов утопиться! Одно беспокойство и шум от них. От тебя, правда, тоже, но я даже не знаю, кто из вас дороже, я так по тебе скучал, друг мой вредный!
К а р а м а н. Я больше, да сожрет тебя черная коза!
К е ч о. Так зачем ты дулся на меня? Разве я перед тобой виноват?
К а р а м а н. Да, надо было мне злиться на себя, на свою невезучесть, но я не думал, что не смогу сразу жениться…
К е ч о. Стыдно мне своего счастья, пока ты один. Сегодня же, сейчас поведу тебя к новой невесте, только пеленки сниму… (Снимает пеленки.)
Из дома вышла Т е о н а, помогает ему, вдруг покачнулась.
Т е о н а. Ой, опять мне захотелось кислых-прекислых слив!
К е ч о. Что? Какие еще сливы? (Смотрит на нее, догадывается и в ужасе бежит к Караману.) Опять ее на сливы потянуло, представляешь?
К а р а м а н. Так это же счастье!
К е ч о. А если снова двойняшки?
К а р а м а н. Прекрасно!
К е ч о. Снова крики до утра, только-только эти хоть немножко начинают примолкать…
К а р а м а н. Как бы я хотел быть на твоем месте!
К е ч о. Не верю. Утешаешь как верный друг?
К а р а м а н. Ей-богу! Мне бы целый десяток в тягость не был…
К е ч о. Сначала с одним помучайся, потом поглядим, какие песни запоешь…
Затемнение.
Нарядные К е ч о и К а р а м а н идут по дороге, навстречу им И в л и т а, тоже разодетая.
К е ч о. С какой радостью тебя поздравлять, милая?
И в л и т а. Нашелся наконец и мой суженый.
К а р а м а н. Вот несчастный!
К е ч о. Поздравляем! Не слушай его, это от зависти…
К а р а м а н. Да я свечку готов поставить в церкви от радости, чти больше она не будет, как черная кошка, перебегать мне дорогу…
Кечо и Караман проходят мимо Ивлиты, поднимаются на гору.
И в л и т а. И это не помогло! А я думала, что от ревности он прозреет, ведь засватанная девка, говорят, всем нравится…
Кечо и Караман на горе.
К е ч о (показывая на женщин в зале). Посмотри, разве не хороши?
К а р а м а н. Как медведица осенью, такая от жира и не повернется в доме.
К е ч о. А вон та, рядом?
К а р а м а н. Если ее подвесить за нить паутины — и ту не оборвет, наверное, ее в засуху выращивали в ореховой скорлупке…
К е ч о. Ну уж от третьей ты не откажешься!
К а р а м а н. Если ее на ночь привязать к забору, веревку украдут, а ее оставят.
К е ч о. Ну и разборчивый ты парень, просто ужас. Вон та, разве не красавица?
К а р а м а н. Краски на ней целый пуд, а если отмоешь, плюнуть не захочется. Такую придется держать дома на привязи, как собаку Романоза, чтоб не бегала на любой свист, радостно виляя хвостом.
К е ч о. Ладно, вот мы и пришли, тут живет одна медовая вдовушка Фосине, а дочь ее похожа на ясный месяц.
Караман и Кечо входят во двор Фосине и видят Э т е р и.
К е ч о. Этери, ты одна в доме?
Э т е р и. Мама в винограднике. (Кричит.) Мамочка, к нам гости!
Появляется Ф о с и н е.
Ф о с и н е. Мое почтение, любезнейшие, ваш приход — праздник для одинокой женщины. Как твои близнецы, Кечули?
К е ч о. Сосут, орут, опять сосут…
Ф о с и н е. Это хорошо, великанами будут, материнское молоко лучше любого бальзама. А твой друг еще не женат?
К е ч о. Нет, но мечтает об этом ночи напролет.
Ф о с и н е. Правильно, сыночки, Поздняя жена и маленькие дети на старости лет — несчастье, рано их осиротишь, слабыми на свет появятся. А тебе, Караман, хорошо бы крепкую девушку найти, чтобы все в руках горело, в сердце пело. Этери, дочка, посиди с нами.