Наша Земля мала, но все, что мы знаем о бесконечной Вселенной, мы знаем благодаря нашей маленькой Земле… Вся Вселенная отражается в глазах матери-Земли, так же как в капле росы отражаются горы и небо…
Мне бы хотелось, чтобы эта пьеса отразила, как капля росы, мир великой войны…
Вспоминайте же войну, те, кто воевал, а те, кто родился уже после ленинградской блокады, после Сталинграда, Крыма, Курской дуги — после всех этих сражений, где мы стояли насмерть, — те, кто родился после 9 мая 1945 года, пусть знают, как народ боролся за них, еще не рожденных.
Мне бы хотелось, чтобы герои пьесы заговорили от имени всех, кого еще мучают воспоминания военных лет. И от имени тех, кого уже ничто не может потревожить и кто не знает, что случилось в мире после их ухода. Чтобы зазвучали голоса тех, кто пал, заслонив собой других, живущих ныне под мирным солнцем, чтобы все они заговорили в полный голос о событиях минувшей войны. Несколько слов о художественном оформлении спектакля, как оно мне видится.
В сценах начала войны сверху должны свисать, как два колокола, две каски — одна со свастикой, другая со звездой.
Если по ним с обеих сторон ударить прикладами ружей, каски столкнутся и зазвенят. Вот таким своеобразным гонгом и стрельбой из автомата следует начинать каждую картину.
Занавес мог бы представлять собой развешанные плащ-палатки и шинели: с одной стороны наши, с другой — немецкие.
Причем если в сценах 1941—1942 годов преобладает немецкая сторона, то в последующих картинах советская сторона будет постепенно занимать все большую часть занавеса и к финалу полностью овладеет им.
Так можно наглядно показать соотношение сил двух лагерей. Так же должны противостоять друг другу и песни. В начале спектакля немецкие песни должны звучать бравурно, но постепенно они будут заглушаться советскими и в конце концов исчезнут. Декорации могут быть условными, но оружие и все воинское снаряжение должно быть подлинным.
О звуках боя. Все знают, что на войне стреляют, поэтому для передачи картины боя лучше найти другие, более значимые средства, чем выстрелы на сцене. Здесь важна не документальность, а эмоция. Не забывайте, что это — воспоминание.
АНДРЕЕВ КУЗЬМА АЛЕКСАНДРОВИЧ — средних лет, степенный, рассудительный.
ЕРМОЛАЙ }
ВИКТОР } — его сыновья.
МИХАИЛ ХАЛИМОНЕНКО — интеллигентный человек 25—26 лет.
КРОШКА — низкорослый, подвижной как ртуть. Говорит с акцентом.
РОМАШКИНА МАРИЯ.
РЫБАКОВА ГАЛИНА.
ЕВГЕНИЙ — солдат.
ТАРАС — друг Виктора.
ПОЛКОВНИК.
ЕЛКИН — майор.
КРАВЦОВ — лейтенант.
АМВРОСИЙ.
РЯБОЙ.
МАТЬ.
НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ.
БЮХНЕР ВИЛЛИ — немецкий полковник.
БЮХНЕР РУДОЛЬФ — его брат (желательно, чтобы обоих братьев играл один актер).
КУРТ — немецкий солдат.
СОЛДАТЫ И ОФИЦЕРЫ.
Действие происходит с начала до конца Великой Отечественной войны.
ПРОЛОГ
Ни звука. Первозданная тишина. Сцена пуста. Потом в глубине ее начинает мерцать огонек, который переливается всеми цветами радуги. Постепенно разгораясь, он превращается в пламя Вечного огня над могилой Неизвестного солдата.
Поднимается ветер, слышны раскаты грома. Ярче горит пламя Вечного огня, и из него вырастает фигура Неизвестного солдата. Появляется с е д а я ж е н щ и н а. Лицо ее в шрамах, но это не безобразит женщину. Весь ее облик излучает милосердие и твердость. Она кладет у огня охапку цветов.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Не меня, случайно, ждете, мамаша?
М а т ь. Да я многих жду.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Я вам никого не напоминаю?
М а т ь. Лицо вроде знакомое… А вот как звать…
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Имя, стало быть, не помните.
М а т ь. Имя не припоминаю. На кого же ты похож? Да ты на многих похож.
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Я тот, кто не вернулся с войны. Вы ведь меня тут ждете.
М а т ь. У меня столько с войны не вернулось. Может быть, ты сам скажешь, как тебя зовут?
Н е и з в е с т н ы й с о л д а т. Сам-то я как раз забыл. Вернее, я не забыл, у меня война отняла имя.