Естественно, в образе Дракона здесь изображен Люцифер, который, согласно теологическим воззрениям тех времен, является исходным принципом всякого восстания.
Таким образом, при посредстве легенды нам ясно объясняется эзотерическим способом истинное значение философического Меркурия.
Мы вправе предположить, что влажный путь в алхимии соответствовал, по мысли розенкрейцеров, социальной эволюции в рамках законности, непрерывному поступательному прогрессу, растянутому, однако, по времени и требующему очень больших усилий для своего осуществления. Напротив, сухой путь соответствовал радикальной революции и быстрым переменам. Заметим, кстати, что первый путь назывался еще долгим путем, а второй — коротким путем. Считалось, что первый путь требует больших затрат, в то время как второй путь называли еще путем бедных, т. к. он практически ничего не стоил[141].
Обратимся к концу царствования Генриха IV и подведем итоги.
Скажем прямо, результат не утешителен. Все преимущества, которые могла бы извлечь Франция из тех времен, когда мудрые министры, поддерживаемые и опекаемые энергичным королем, проводили полезные реформы, свелись на нет капризами того же короля, преждевременно впавшего в старческий маразм и занятого лишь сиюминутной любовной интригой.
Но история отнеслась к нему снисходительно, ибо уже давно историю пишут благонамеренные люди консервативного склада. Увы, приходится с сожалением признать, что нам представляют Генриха как великого монарха, хотя на самом деле это не так. И не менее печально констатировать, что Людовика XV — монарха куда более значительного во всех отношениях — изображают те же фальсификаторы истории как плохого правителя.
Однако из его писем и высказываний вырисовывается натура добрая и чувствительная. Вспомним, что он, по свидетельству Ла Вогийона, сказал дофину после битвы при Фонтенуа[142]:
«Сын мой, поймите, чего стоит победа… Кровь ваших врагов — это всегда человеческая кровь… Истинная победа — это избежать крови».
В своем секретном письме от 8 мая 1763 года Генрих IV пишет: «Король никогда не использует слово „ненависть“ по отношению к своим подданным».
А в письме к маркизу д’Аржансону говорится следующее: «Оставим слова любви к миру, давайте стремиться к нему как к высшему благу, и да продлится он как можно дольше» (см.: Мемуары маркиза д'Аржансона, т. IV, с.264).
За примерами далеко ходить не надо. Людовик XV разрешил печатать Энциклопедию, спас Гельвеция, Каласа, Сирвена и других известных жертв католической церкви, спас рыцаря де Ла Барра от ужасной казни, сделал вместе со своим министром д’Арнувилем попытку создать справедливую систему налогообложения, возвел Вольтера в дворянское звание и присоединил к Франции Корсику[143]. Кое-кто считает, что он допустил лишь одну ошибку: изгнал иезуитов из Франции. И этого французские католики ему не могут до сих пор простить (как и предшествовавшие события[144]).
С Генрихом IV дело обстояло иначе. Во-первых, его удалось убить, тогда как покушение на Людовика XV сорвалось. И смерть Генриха не сопровождалась клеветнической кампанией — врагам достаточно было его устранить. И потом, сам Генрих разрешил иезуитам вернуться во Францию после того, как его лучшие соратники и парламент изгнали иезуитов из страны за пропаганду цареубийства. Все это позволило историкам сделать из Генриха образцового короля. А бедный Людовик XV был оклеветан[145]…
И это, наверное, оправдывает горькое суждение Поля Валери по поводу Истории, высказанное в книге «Взгляд на современный мир»:
«История оправдывает все, что угодно. Она абсолютно ничему не учит, ибо содержит в себе все, и в ней можно найти любые примеры. Она самый страшный продукт, который вырабатывает человеческий мозг!»
Признаем, что история в том виде, как ее нам изображали на протяжении многих лет, вполне заслуживает такого приговора. И пора наконец выкинуть на свалку эту умопомрачительную гору лжи, поставленную на службу более или менее гнусным интересам.
Эту идею прекрасно выразил английский писатель XVII в. Джонатан Свифт в своей работе «Мысли». «Честолюбие понуждает подчас занимать самые низменные должности, и, таким образом, честолюбец лезет наверх на четвереньках…»
ПРИЛОЖЕНИЯ
Досье Шнайдера
141
Понятие
142
Это сражение произошло в 1745 г. и стало одним из кульминационных моментов войны за австрийское наследство. При Фонтенуа французская армия нанесла сокрушительное поражение объединенным англо-голландским войскам.
143
Людовик XV был принят в придворную масонскую ложу «Королевская палата». Церемония была короткой, но, очевидно, оставила глубокий след в душе короля, ведь он тоже «приобщился к Свету…».
144
Нам могут возразить, что король допустил казнь Дамьена, служившего у иезуитов в Париже. Напомним, однако, что приговор был вынесен согласно обычаю парижским парламентом, и он же определил меру наказания. Король не мог в этом случае применить права помилования, поскольку речь шла о покушении на цареубийство. В этом случае король был обязан защищать не только себя, но и будущих престолонаследников. Тем более что попытка цареубийства отягощалась святотатством, т. к. после коронации монарх становился помазанником Божьим. Все это имело очень большое значение в глазах современников… И наконец, первые слова Людовика XV, когда он пришел в себя после покушения, были: «Не делайте ему плохо». Напомним также, что в августе 1762 г., то есть через пять лет после покушения Дамьена, иезуиты подготовили в Артуа новый заговор (см.: Письмо Людовика XV от 31 августа 1762 г.).
145
Большая работа Поля дель Перуджия «Людовик XV» (Париж, издательство «Альбатрос», 1979) полностью реабилитирует этого великодушнейшего монарха.