Сигизмунд
Внемлите речи государя,
О знатные дворяне Польши,
Свидетели событий чудных,
Небес решенье неизменно,
И лжи презренной не найдется
В предвечной книге у Творца,
В которой буквами златыми
И на лазоревой бумаге
Написана судьба людей!
Что там написано однажды,
То не обманет, не солжет.
Обман и ложь созданье тех,
Кто в смысл великих предсказаний
Проникнуть хочет неискусно.
Вот мой отец стоит пред вами!
Он оградить себя хотел
От зла, которым угрожала
Судьба, когда царем я стану,
И воспитал меня, как зверя,
В пустыне дикой и безлюдной.
И если б я родился кротким,
И если б царственная кровь
Во мне текла струей ленивой,
То воспитание такое
Дало бы мне привычки зверя!
Прием искусный уничтожить
Дурные свойства человека!
И если бы сказали нам:
"Вот этот дикий зверь, проснувшись,
Вас растерзает", — неужели
Мы стали бы его будить,
Избегнуть гибели желая?
Когда бы кто-нибудь сказал:
"От этой шпаги ты умрешь", —
Того сочтем безумцем мы,
Кто, избежать желая смерти,
Клинок к своей груди приставит.
И если б нам известно было,
Что мы погибнем в бурном море,
Ужели б в море мы пустились,
Когда оно вздымает гордо
Зубчатые громады волн,
Кудрявые холмы кристаллов?
С моим отцом случилось то же,
Что с тем, кто на свою погибель
Разбудит яростного зверя,
Кто шпагу обнажает, зная,
Что он погибнет от нее,
Иль с тем, кто в море выплывает
Тогда, когда оно бушует[233].
И если б даже спящим зверем
Мой непокорный был характер,
А гнев мой — шпагою в ножнах,
А злоба — тишиною моря,
То все ж судьбы не победить
Жестокостью и грозным мщеньем:
Кто мстит, ее ожесточает.
Над ней победу одержать
Возможно лишь тому бывает,
Кто кроток и благоразумен.
До наступления беды
От ней спастись и уберечься
Нельзя тому, кто безрассудно
Стремится сам ее накликать!
И ясно, что смиреньем можно
Нам защищаться лишь тогда,
Когда ударит час несчастья!
А избежать страданий тяжких
Никто не властен на земле.
И пусть послужит вам примером
Все, что случилось в эти дни.
Немало здесь событий чудных,
Ужасных бед и приключений!
Не странно ли, друзья мои,
Что, несмотря на все старанья,
Отец лежит у ног моих,
Что он монарх — и побежден!?
Да, было здесь решенье неба,
Его хотел он изменить,
И все ж не смог. Дерзну ли я,
Неопытный, ничтожный воин,
И меньший по годам и знанью,
Дерзну ли изменить его?
О встань, синьор, и дай мне руку,
И, чтобы ты вполне поверил,
Что заблуждался ты, желая
Небес решенье изменить.
Скорее обними меня,
А я к твоим ногам склоняюсь.
Василий
Мой сын, какое благородство!
Ты как бы снова зачат мною!
Ты по природе государь,
Тебе приличны лавр и пальма,
Ты победил, и пусть тебя
Твои деяния прославят!
Все
Да здравствует наш Сигизмунд!
Сигизмунд
И так как я хочу немало
Побед великих одержать,
То выше всех одна победа —
Победа над собой! Астольф,
Дай руку милой Розауре;
Ведь ты ее должник, и ныне
Я этот долг хочу взыскать.
Астольф
Согласен я, что должен ей;
Чья дочь она, не знаем мы,
И униженье и бесчестье
Жениться князю на такой!
Клотальдо
Постой, довольно! Розаура,
О князь, не меньше благородна,
Чем ты. Ее отец — Клотальдо,
Он шпагой защитит ее.
Астольф
Возможно ли?
Клотальдо
Я не хотел
Вам тайны этой открывать.
Пока я не увижу дочь
Любимой всеми и в почете,
И замужем за государем;
Рассказ об этом очень длинен,
Но все же дочь она моя.
Астольф
А если так, то я согласен.
Сигизмунд
А чтоб красавица Эстрелла
Поменьше плакала, грустила,
Теряя храброго Астольфа,
Свою ей руку предлагаю;
И если счастьем я и славой
Не выше славного Астольфа,
То все же с ним могу равняться!
Дай руку мне.
Эстрелла
Какое счастье
Выигрываю я с тобою!
Сигизмунд
Клотальдо верного, который
Так доблестно служил отцу,
Мои объятья ожидают
И с ними милости мои:
Все, что попросит, дам ему.
Солдат
вернуться
233
Т. е. - забросить человека с дурными наклонностями в пустыню, вместо того чтобы воспитанием постараться сгладить его недостатки, так же безрассудно, как разбудить дикого зверя и т. д., ибо в пустыне трудно человеку исправиться от своих пороков. Этими словами С. указывает Василию, что он сам вырыл себе яму.