Елизавета
Исполните же свой служебный долг.
(Уходит.)
Дэвисон, вслед за ним Берли.
Дэвисон
Ушла! Оставила меня в сомненьях
С ужасной этой грамотой! Что делать?
Хранить ее? Отдать на исполненье?
(Вошедшему Берли.)
Как хорошо, что вы вернулись, лорд!
Вы эту должность мне препоручили,
Увольте же меня! Ее я принял,
Не зная, сколь ответственна она.
К безвестности меня былой верните —
Там я на месте, а не при дворе.
Берли
Что с вами, сэр? Прошу вас, успокойтесь!
А как приказ монархини?
Дэвисон
Она
Ушла во гневе. Дайте мне совет.
Меня терзают адские сомненья!
Вот тот приказ. И он подписан.
Берли
(живо)
Дэвисон
Берли
Дэвисон
Она неясно изъявила волю…
Берли
Неясно? Ведь приказ подписан. Дайте!
Дэвисон
Не знаю сам: давать иль не давать
Его на исполненье? Что мне делать?!
Берли
(настойчиво)
Без промедления отдайте в руки
Его мои, — иль сами вы погибли!
Дэвисон
Погибелью грозит и торопливость.
Берли
Отдайте! Вы с ума сошли? Глупец!
(Вырывает бумагу и поспешно уходит.)
Дэвисон
Куда вы? Стойте!.. Он меня погубит!
(Бежит за ним.)
Комната первого действия.
Анна Кеннеди, в глубоком трауре, с заплаканными глазами. Погруженная в большую, тихую печаль, она запечатывает пакеты и письма; часто порыв тоски заставляет ее прерывать работу, и тогда она тихо молится. Входят Полет и Друри, также в черных одеждах, за ними множество слуг вносят посуду, золотую и серебряную, зеркала, картины и другие предметы роскоши, которые они устанавливают в глубине сцены. Полет вручает кормилице шкатулку и бумагу, поясняя мимикой, что в ней опись принесенных вещей. При виде всей этой роскоши ее душевная боль возрастает; ее охватывает глубокая скорбь. Между тем как все удаляются, входит Мельвиль.
Кеннеди
(завидев его, вскрикивает)
Мой добрый Мельвиль! Вот и повстречались…
Мельвиль
Да, Кеннеди, мы встретились опять…
Кеннеди
И после долгой, горестной разлуки…
Мельвиль
Мучительная, горестная встреча!
Кеннеди
Мельвиль
В последний раз
Проститься с королевой, и навеки.
Кеннеди
Да, наконец-то в час ее последний
Ей разрешили свидеться с друзьями,
Бедняжке нашей… О мой добрый сэр!
Не буду спрашивать, что сталось с вами,
И ничего вам не скажу о муках,
Что с нашей леди претерпели мы.
Об этом всем поговорить успеем…
О Мельвиль, Мельвиль! Надо ж было нам
Дожить до дня такого!
Мельвиль
Нет! Не будем
Терзать друг друга! Верьте, слезы лить
Я век не перестану! Никогда
Улыбка на губах не заиграет!
И никогда я с плеч своих не сброшу
Одежды скорбной, горя не избуду!
Но в этот день я тверд. Сдержите тоже
Сегодня скорбь великую свою!
И если все печали предадутся
Безудержной, мы с вами сохраним
Души невозмутимость и послужим
Ей посохом в пути ее последнем.
Кеннеди
Вы в заблужденье, Мельвиль, полагая,
Что королеве требуется посох
Для странствия последнего! Сама
Она примером твердости нам служит.
Не сомневайтесь в ней: Мария Стюарт
Умрет, как подобает королеве.
Мельвиль
Как приняла она известье это?
О казни ведь она не помышляла.
Кеннеди
Не помышляла. Нет. Совсем другие
Ее томили страхи. Не палач
Внушал ей трепет, а освободитель,
Свободу нам суливший. В эту ночь
Побег устроить Мортимер поклялся.
В волнениях и страхе, сомневаясь,
Доверить ли отважному юнцу
И честь свою, и свой высокий сан,
Без сна ждала рассвета королева.
Но вот смятенье в замке, оклик стражи
И частый стук тяжелых молотков!
Мы думаем: пришло освобожденье.
Надежда брезжит. Светлый голос жизни
Звучит в сердцах и манит на простор…
Вдруг — двери настежь. Входит мрачный Полет
И возвещает ей… что… эшафот
Под нами воздвигают в тронном зале!
(Отворачивается, охваченная скорбью.)