1780
Лаура у клавесина
Перевод В. Левика
1781
Руссо
Перевод Л. Мея
1781
Счастье и Мудрость
Перевод Ф. Тютчева
1781
Величие мира
Перевод М. Михайлова
1781
К цветам
Перевод А. Фета
1781
Дурные монархи
Перевод Л. Гинсбурга
253
254
255
256
257
259
Весь мой пыл, все мысли и стремленья
Я залью волной реки забвенья,
Но не чистый пламенник любви…
Чу, дикарь у стен уж кличет к бою.
Дай мне меч и не томись тоскою —
Леты нет для Гектора любви.
Чуть коснешься ты струны послушной, —
Чудо! — то, как статуя, бездушный,
То бесплотный, молча я стою.
Смертью, жизнью — всем ты завладела.
Словно Филадельфиа[254], из тела
Душу исторгаешь ты мою.
Мир, как будто зачарован,
К звукам сладостным прикован,
Обрывая дней полет,
Полноту блаженства пьет.
Самый воздух, замирая,
Чутко внемлет песням рая.
Как меня твой дивный взор —
Все пленяет звуков хор.
Вот они, как в сладострастной буре,
Гимном счастью вознеслись, —
Так новорожденные, в лазури,
Ангелы стремятся ввысь,
Так из тьмы, где Хаоса[255] владенья,
В грозовую ночь миротворенья
Роем огненных шаров
Извергались тысячи миров.
Звуки льются, то журча украдкой,
Словно ключ по гальке гладкой,
То сильны, как бурный вал,
Бьющий в твердь гранитных скал;
Грозны, как гром, что в оркестр урагана
Мощно врывается гулом органа,
Смутны, как ветер весной
В липовой чаще,
Дышащий негой ночной,
Томный, пьянящий.
Горестны, как полный грустных пеней
Ропот сожалений в той ночи, где тени
Бродят, плача, где Коцит
Волны слез в глухую даль стремит.
Дева, молви! Не сошла ль ты с неба,
Вестница возвышенная Феба?
Не в Элизии ль возник
Твой божественный язык?
Монумент, возникший злым укором
Нашим дням и Франции позором,
Гроб Руссо, склоняюсь пред тобой!
Мир тебе, мудрец уже безгласный!
Мира в жизни ты искал напрасно —
Мир нашел ты, но в земле сырой.
Язвы мира ввек не заживали:
Встарь был мрак — и мудрых убивали.
Нынче — свет, а меньше ль палачей?
Пал Сократ от рук невежд суровых.
Пал Руссо — но от рабов Христовых,
За порыв создать из них людей.
С временщиком Фортуна в споре
К убогой Мудрости летит:
«Сестра, дай руку мне — и горе
Твоя мне мудрость облегчит.
Дарами лучшими моими
Его осыпала, как мать, —
И что ж? Ничем не насытимый,
Меня скупой он смел назвать…
София, верь мне, будем дружны!
Смотри: вот горы серебра —
Кинь заступ твой — теперь ненужный —
С нас будет, милая сестра».
«Лети! — ей Мудрость отвечала. —
Не слышишь? Друг твой жизнь клянет —
Спаси безумца от кинжала,
А мне в Фортуне нужды нет…»
Над бездной возникших из мрака миров
Несется челнок мой на крыльях ветров.
Проплывши пучину,
Свой якорь закину,
Где жизни дыхание спит,
Где грань мирозданья стоит.
Я видел: звезда за звездою встает —
Свершать вековечный, размеренный ход.
Вот к цели, играя,
Несутся… Блуждая,
Окрест обращается взор
И видит — беззвездный простор!
И вихря и света быстрей мой полет.
Отважнее! в область хаоса! вперед!
Но тучей туманной
По тверди пространной
Ладье дерзновенной вослед
Клубятся системы планет.
И вижу — пловец мне навстречу спешит.
«О странник! куда и зачем ты?» — кричит.
«Проплывши пучину,
Свой якорь закину,
Где жизни дыхание спит,
Где грань мирозданья стоит!»
«Вотще! беспредельны пути пред тобой!» —
«Межи не оставил и я за собой!..»
Напрасны усилья!
Орлиные крылья,
Пытливая мысль, опускай
И якорь, смиряясь, бросай!
Дети солнечного всхода,
Пестрых пажитей цветы,
Вас взлелеяла природа
В честь любви и красоты!
Ваши яркие уборы
Под перстом прозрачным Флоры
Так нарядно-хороши!
Но, любимцы неги вешней,
Плачьте! Прелесть жизни внешней
Не вдохнула в вас души.
Вслед за жаворонком нежно
Соловьи о вас грустят;
На листах у вас небрежно,
Колыхаясь, сильфы спят;
Ваши пышные короны
Превратила дочь Дионы[258]
В брачный полог мотыльков.
Плачьте, плачьте, дети света!
В вас тоска понятна эта —
Вам неведома любовь.
Но томление разлуки
Выношу я, не скорбя.
Друг мой Нанни! Эти руки
Вьют подарок для тебя.
Жизнь и душу, страсть и речи,
Сердца нежные предтечи,
Вам теперь передаю,—
И сильнейший меж богами
Здесь, под скромными листами,
Скрыл божественность свою.
Да прославит лира, что, бывало,
Лишь красу Венеры восхваляла,
Вас, монархов, вас, земных богов!
Мой напев, смущенный шумом бурным,
В робости пред облачением пурпурным
Задрожать готов.
Говорите! Взять ли мне цевницу
В час, когда, взойдя на колесницу,
На толпу взирает властелин?
Иль иное должен воспевать я,
Как король меняет панцирь на объятья
Обнаженных фрин?
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться
вернуться