Выбрать главу
«Ну, — размышляет Ганс, — не знал же я заботы! Как видно, дурня тянет в небеса. Чтоб он забыл свои полеты, Вперед поменьше класть ему овса, Зато побольше дать работы!» Сказал — и сделал. Конь, лишенный корма вдруг. Стал за четыре дня худее старой клячи. Наш Ганс ликует, радуясь удаче: «Теперь летать не станешь, друг! Впрягите-ка его с быком сильнейшим в плуг!»
И вот, позорной обреченный доле, Крылатый конь с быком выходит в поле. Напрасно землю бьет копытом гриф, Напрасно рвется ввысь, в простор родного неба, — Сосед его бредет, рога склонив, И гнется под ярмом скакун могучий Феба. И, вырваться не в силах из оков, Лишь обломав бесплодно крылья, На землю падает — он! вскормленник богов! — И корчится от боли и бессилья.
«Проклятый зверь! — прорвало Ганса вдруг, И он, ругаясь, бьет невиданную лошадь. — Его не запряжешь и в плуг! Сумел меня мошенник облапошить!»
Пока он бьет коня, тропинкою крутой С горы спускается красавец молодой, На цитре весело играя. Открытый взор сияет добротой, В кудрях блестит повязка золотая, И радостен веселой цитры звон. «Приятель! Что ж без толку злиться? — Крестьянину с улыбкой молвит он. — Ты родом из каких сторон? Где ты видал, чтоб скот и птица В одной упряжке стали бы трудиться? Доверь мне твоего коня, Он чудеса покажет у меня!»
И конь был отпряжен тотчас. С улыбкой юноша взлетел ему на спину. И руку мастера почувствовал Пегас И, молнии метнув из глаз, Веселым ржанием ответил господину. Где жалкий пленник? Он, как встарь, Могучий дух, он бог, он царь, Он прянул, как на крыльях бури, Стрелой взвился в безоблачный простор И вмиг, опережая взор, Исчез в сияющей лазури.

1795

Вечер

По одной картине

Перевод А. Фета

[292]

Бог лучезарный, спустись! — жаждут долины Вновь освежиться росой; люди томятся; Медлят усталые кони, — Спустись в золотой колеснице!
Кто, посмотри, там манит из светлого моря Милой улыбкой тебя! Узнало ли сердце? Кони помчались быстрее, Манит Фетида тебя.
Быстро в объятия к ней, вожжи покинув, Спрянул возничий; Эрот держит коней за узды; Будто вкопаны, кони Пьют прохладную влагу.
Ночь по своду небес, прохладою вея, Легкой стопою идет с подругой Любовью. Люди, покойтесь, любите! Феб влюбленный почил.

1795

Метафизик

Перевод М. Михайлова

«В какую высь меня взнесло! Людишек на земле я вижу еле-еле. Вот-вот коснусь небес! Всех выше в самом деле Мое на свете ремесло!» — Так кровельщик, на башне стоя, Провозгласил. Так крошка-исполин, Ганс-метафизик мнит в своем покое За книгой. Крошка-исполин, Та башня, с высоты которой ты взираешь, На чем и из чего воздвигнута, ты знаешь? Как ты туда попал? И эта крутизна На что, как не затем, чтоб вниз глядеть, нужна?

1795

Колумб

Перевод М. Михайлова

Далее, смелый пловец! Пускай невежды смеются; Пусть, утомившися, руль выпустит кормчий из рук. Далее, далее к западу! Должен там берег явиться: Ясно видится он мысли твоей вдалеке!
Веру вожатому-разуму! Бодро плыви океаном! Если земли там и нет, выйдет она из пучин. В тесном союзе и были и будут природа и гений: Что обещает нам он — верно исполнит она!

1795

Прогулка

Перевод Н. Славятинского

[293]

Здравствуй, гора, с озаренною алым сияньем вершиной, Здравствуй, о солнце, — по ней льется твой ласковый свет! Здравствуй, долина веселая, ты, шелестящая липа, И ликование птиц в чаще кудрявой листвы; И синева безмятежная над нескончаемой цепью Гор, чуть краснеющих там, в дымчатой зелени рощ; И надо мною лазурная чаша высокого неба, — Радостно к вам я бегу, узник людской суеты… Воздух струями целебными тут и бодрит и ласкает, А истомленный мой взор ожил от ярких лучей. Переливаются красками пышноцветущие нивы, Прелести милой полна свежая их пестрота. Вот расстилает приветливо луг свой ковер многоцветный, Змейкою вьется тропа в сочной зеленой траве. Слышу пчелы озабоченной, зноем томимой, жужжанье. Вижу, на розовый клевер сел, трепеща, мотылек. Зной бьет огнистыми стрелами и не шело́хнется воздух. Как серебро на хрусталь, сыплется трель с высоты. Вдруг зашумело в кустарнике… Ольха склонилась вершиной… Ветра порыв налетел… Засеребрилась трава… Но, будто ночь ароматная, негой душистой прохлады Буков тенистый навес приосеняет меня. В сумраке леса таинственном ширь пропадает картины. Все извиваясь, тропа выше и выше ведет. Только порою сквозь кружево листьев пробьется украдкой Скудный луч солнца, и мне вдруг улыбнется лазурь… Но наконец неожиданно я выхожу на опушку, И ослепительный блеск ошеломляет меня. А вдалеке возвышается, мир замыкая собою, В мреющем блеске лучей цепь голубеющих гор. Прямо внизу, под обрывистым склоном горы, у подошвы, Белою пеной бурлит зеленоватый ручей. Я меж двумя океанами — высью и глубью воздушной! — Встал с замирающим сердцем, с кружащейся головой. Но между высью предвечною и вековечною бездной В пляске извивов крутых вниз побежала тропа. Быстро спускаюсь… Богатые нивы несутся навстречу, Пышным убранством своим славя, крестьянин, твой труд! Нивы исчерчены межами, это границы владений — Их на ковре полевом, видно, Деметра ткала. Это ведь знаки Зевесова, данного людям закона, С тех пор как — в бронзовый век! — братство сменил произвол. Но полосою извилистой, слабо мерцая на солнце, В сторону, в гору, с горы, вдруг исчезая в лесу,
вернуться

292

Вечер. — Поэт, соревнуясь с живописцем, берется за описание его картины и на этом примере показывает различие обоих искусств — живописи и поэзии.

вернуться

293

Прогулка. — Первоначальное название этого стихотворения — «Элегия». Вдохновляясь идеей Руссо о необходимости вырваться из душных объятий цивилизации и восстановить исконное единство человека и природы, Шиллер создает здесь грандиозную культурно-историческую панораму, которая заканчивается выражением веры в грядущую просветленную, гармоническую жизнь единого человечества.