— Однако, порадовал ты нас, Сергей Николаевич, этот участок побережья можно у персидского шаха Аббаса арендовать лет на сто, взамен части репараций. Тогда топлива нам хватит, пока свою нефть не обнаружим. — Расцвёл в непроизвольной улыбке наместник. Затем перевёл взгляд на Валентина и предложил. — Давай, подбирай состав первых поселенцев, человек триста, не больше, и место высадки. Через две недели пять кораблей из эскадры Хесселя можно отправить в Австралию, с одним бензовозом.
— Будет к этому времени бензин для десяти кораблей и полный бензовоз? — Повернулся Петро к Корнееву с вопросом.
— Даже не вопрос, ещё останется для местных катеров. — Заверил руководство страны министр промышленности, развалившись в полукресле. Демонстративно зевнул и добавил. — Я, ведь, чего сюда шёл? На закрытую верфь пригласить хотел, на завтра. Мы первый пятитысячник на воду спускаем. Корпус полностью сварной, из стального листа, четыре двигателя, расчётная скорость до сорока вёрст в час, дальность хода на полной заправке пять тысяч вёрст. На воде доведём до готовности за три месяца. Планируем оснастить тремя локаторами, визорами, то есть, для обороны пять стомиллиметровых пушек, три крупнокалиберных пулемёта. Думаю, хватит.
— Такие корабли бы в серию запустить, как пресловутые «Либерти», по одному в месяц смогут твои умельцы выдавать? — Встрепенулся наместник, блестя глазами.
— Нет, дай бог, два таких гиганта за год выдать получиться. — Развёл руками Сергей Николаевич с явным огорчением. — Но, сами корпуса, монтаж громоздкого оборудования, внутреннюю отделку, вполне можно делать на верфях Данцига, Ростока, Гамбурга. Оборудование изготовить, монтировать, обучить рабочих, инженеры пока будут наши, года вполне хватит. Листовой прокат к тому времени можно где-нибудь в Берлине катать, тьфу, в Берлове, всё забываю новые названия. Ну, вы поняли. Если каждая верфь будет по два корабля делать за год, от шести до восьми гигантов получим через два года. Пушки, локаторы, пулемёты, радиостанции, будем монтировать на Острове. Если хорошо пойдёт, можно массовое кораблестроение перевести на континент, оставить здесь опытные производства. Дёшево и сердито выйдет, как всегда.
— Так ты для этого сюда шёл? Чтобы нас на завтрашний праздник позвать? — Удивился наместник. — Позвонить не мог?
— Да нет, поговорить хотел секретно. — Смутился Сергей Николаевич, искоса поглядывая на Петра.
— Говори, все наши. — Наместник с Валентином уселись за стол, приготовились слушать.
— Хочу финансирования под строительство новой верфи на закрытом производстве, где пятитысячник на воду спускаем завтра. Пора подводные лодки начинать строить, деньги есть, технологии имеются достаточные, надо нарабатывать производственный опыт.
— Так с кем воевать? — Удивился Головлёв. — Противника под эти лодки не существует, мы флот любой страны надводными кораблями догоним и размолотим. На кой чёрт нам головная боль?
— Говорю же, надо нарабатывать производственный и эксплуатационный опыт. Будем строить по одной-две подлодки, нещадно эксплуатировать их, и, устранять недостатки по результатам испытаний. Личный состав обучим заранее, чтобы к нужному моменту у нас были готовые подводники и оборудование для изготовления качественных подлодок. — Корнеев удивлённо смотрел на Головлёва.
— Ладно, пусть будут подлодки, запас карман не тянет. — Согласился наместник. Затем оглядел обоих друзей. — Всё, что ли? Тогда пошли ко мне, Лариса сегодня с обеда стряпает, а из Королевца новые пластинки привезли, послушаем.
— Пошли, — быстро поднялись друзья, Ларисино угощение всегда радовало гостей, да и сам Петро любил удивить друзей хорошим вином. Что ещё надо трём старым друзьям для хорошей застольной беседы?
Глава шестая
— О, солнцеликий шах, эмир Джелаль-эд-Дин просит принять его по важному делу, — низко склонился к полу, укрытому двумя слоями мягких ковров, хранитель дворцовых покоев, выглядевший весьма нервным. Настолько, что это заметил даже сам шах Аббас, славный представитель династии Сефевидов, расширившей владения Персии от пустынь Средней Азии до тучных полей Междуречья. Сам султан Оттоманской империи Мурад в многолетней войне склонился к миру с Персией, устрашённый непобедимыми воинами Исфахана.
— Проси, — шах махнул рукой чтецу, услаждавшему слух Аббаса стихами несравненного Хайяма, рубаи которого доставляли истинное наслаждение своим двойным и тройным смыслом. Чтец быстро поднялся с ковра и скользнул за дверь, едва не столкнувшись с входящим в покои Джелаль-эд-Дином. Полководец удержался от пинка недостойному бездельнику, шагнув вперёд, остановился на подобающем расстоянии от величайшего из правителей Персии, шаха Аббаса.
— Солнцеликий, только что прибыл гонец по южной дороге с важным сообщением. Войско русов на подходе к городским стенам Исфахана, гонец видел их в половине дневного перехода от города два часа назад. — Лучший военачальник Персии склонил голову, предоставляя шаху время понять смысл своих слов.
— Какие русы? Только позавчера прибыл гонец с сообщением о высадке этих гяуров на южном побережье страны. Они не могли добраться так быстро до Исфахана! — Аббас выглядел удивлённым, но не испуганным. Шах пытался разобраться в путанице и пресечь панику. — Не хочешь же ты сказать, что от побережья можно добраться до нашей столицы за четыре дня? У русов разве есть ковры-самолёты?
— Можно или нельзя, я не знаю. Моё дело — охранять солнцеликого шаха и столицу Персии. Я отправил на южную дорогу три тысячи конных дружинников, они смогут задержать русов, надеюсь, хотя бы до вечера. Нужно решать, солнцеликий, оставаться так близко от вражеской армии опасно. Прошу дать распоряжение о срочном отъезде двора из Исфахана, на север, в Кум или Тегеран. Срочно, сегодня же ночью.
— Ты меня пугаешь, — тихим голосом ответил шах, побледневший от ужасной новости. Джелаль-эд-Дин никогда не был трусом, в его преданности не было оснований сомневаться. Однако, привычка во всём видеть подвох, возможный заговор против свой власти, заставила Аббаса высказать свои сомнения. — В городе двадцать тысяч опытных ветеранов, шесть тысяч городских стражников. По донесениям первого гонца, русов высадилось на берег не больше пяти тысяч пехотинцев, без коней или верблюдов. Откуда они здесь?
— Гонец сообщает о странных самодвижущихся повозках, которые катятся быстрее скачущего всадника. На этих повозках русы перегоняют любого конного вестника, потому мы не успели получить донесения прежних гонцов.
Шах встал с подушек, на которых недавно лежал, наслаждаясь стихами в послеполуденной неге. Лето в этом году наступило рано, от изнуряющей жары можно было укрыться лишь за толстыми стенами дворца, с окнами, выходящими во внутренний дворик. Там, закрытые от любопытных глаз, под сенью высоких деревьев, рядом с журчащим фонтаном играли жены и наложницы шаха, под бдительным присмотром евнухов. Сейчас, в напряжённом молчании после страшных новостей, весёлый щебет и смех женщин, долетавший до второго этажа, где отдыхал Аббас, казался неуместным. Владыка Персии подошёл к окну, машинально улыбнулся при взгляде на молодых жён, затем перевёл взор на окраину города, хорошо различимую с высоты дворцовых строений. Жаль, окна выходили на север, хотя, дальше двухчасового перехода от города ничего не видно, в любую сторону. Мешали горы, окружавшие столицу.
Добрая четверть часа понадобилась шаху Аббасу, чтобы поверить в рассказ Джелаль-эд-Дина, осмыслить его, и вызвать приближённых придворных, для организации срочного выезда шахского двора из Исфахана. С собой Аббас решил взять верную тысячу телохранителей и десять тысяч дворцовой конницы, самые преданные лично Аббасу войска. Целый час ушёл на подробные распоряжения, понукания и даже гневные угрозы неповоротливым жирным евнухам. За десять лет своего правления шах Аббас ни разу не покидал столицу вместе с жёнами и казной, в такой спешке. Как всегда бывает в подобных случаях, нужные люди оказывались дома, повозки в ремонте, кони и ослы на пастбище. Однако, при виде смертельно бледного шаха, боявшегося сразу двух опасностей, — переворота и плена, дворцовые чиновники даже не пытались спорить с Аббасом. Выгнав последнего евнуха, шах обессиленно плюхнулся на подушки, но, снова вскочил, в нервной встряске. Только сейчас, разогнав всех подчинённых, Аббас понял, насколько близок он к смерти и потери трона.