Кроме изготовления и сборки двигателей, завод производил две трети метизов для своих нужд и на продажу. Линейка шпилек, винтов, гаек, болтов, шурупов, и всего прочего, была выстроена в привычной метрической системе, от миниатюрных М4 до огромных М40. Именно на Первом моторном Корнеев сконцентрировал массовое производство основных метизов всей Новороссии, добившись их фантастической для Средневековья дешевизны. Мало того, что никто из мастеров Европы не мог повторить уникальные по качеству и точности резьбовые соединения русов, предпочитая использовать гвозди, клинья, клёпку и другие аналогичные крепления. Ещё и цена русских метизов выходила дешевле кузнечных грубых самоделок, позволяя продавать их во всех странах. При этом доходность от продажи метизов соперничала с торговлей оружием, популярность винтов, гаек и шурупов росла в Европе с каждым годом. Более мелкие винты и гайки, используемые в часовом производстве, а также крупные метизы для кораблестроения и станкостроения, производили на других заводах, в малой серии.
Сегодня, Сергею Николаевичу Корнееву пришлось пройти половину цехов моторостроительного завода от начала до конца, с многочисленными остановками на отдельных участках. Завод запустил в серию производство нового двигателя для самолётов, главный конструктор приехал эту линию проверять, с ним и Корнеев отправился. Он полгода не был на производстве, хотел взглянуть на новшества, недавно подписывал документы на монтаж новой технологической линии и трёх штампов высокой мощности. Привычка старого инженера-производственника никуда не делась, министр прошёл весь технологический цикл, сделал пару замечаний, посмотрел технологические карты у рабочих, документацию у контролёров. Поговорил со знакомыми, записал себе в ежедневник жалобы на смежников, отвёл душу, одним словом. Будто вернулся в молодость, в родную Пермь, на двух заводах которой успел поработать до Камского речного пароходства.
Да, подумал про себя Корнеев, завод мы отгрохали вполне на уровне середины двадцатого века. Не стыдно такое наследство оставлять детям, лишь бы они всё не профукали по известной русской привычке, «что имеем — не храним, потерявши — плачем». Постепенно размышления о пути возможного развития промышленности на Острове перешли в сон. Проснулся министр через сорок минут, в момент остановки спецпоезда на территории закрытого города Зеленограда, центра радиоэлектронной промышленности Новороссии. Именно здесь работали заводы производства полупроводников, радиоламп, кинескопов, здесь и собирали всю радиотехнику страны, от привычных проводных динамиков, до локаторов (визоров по-русски), первых телекамер и телевизоров (их отцы-основатели назвали теликами, вспомнив детство своё золотое). Завод был закрытым в полном смысле этого слова, но, без высоких заборов и колючей проволоки, хотя чужаков вылавливали в считанные минуты.
Пока Корнеев приводил себя в порядок, выходил на перрон, где его уже встречали руководители города и начальник центра передовых технологий Максим Глотов, ему вспомнилась давняя морока перевода всей технической размерности и наименований на русский язык. Начинали давно, ещё в середине семидесятых годов, когда перевели таблицу Менделеева на русский язык, заменили не только символы, но и названия ещё не открытых элементов. Слава богу, этим занималась Надежда Ветрова, главный химик магаданцев. Затем пришла очередь физической размерности, трудно объяснить русскому человеку, почему единица силы называется ньютоном, а не ударом или кулаком, например. Разбирались долго, ещё дольше привыкали, многие так и не привыкли, как сам Корнеев, часто путавший старые и новые названия.
Затем пришла очередь названий техники, при этом старались избегать длинных и сложносоставных названий. С тех пор экскаватор стал называться ковшарь, бульдозер получил экзотическое название гребец, понятие автомобиль вообще никто не озвучил, нынешнее поколение русов такого слова не слышало. Хватило неразберихи, пока привыкли к новым названиям и терминам, но, среди стариков нередко прорывались неслыханные молодёжью слова. Пока об этом вспоминал, Корнеев спустился по ступенькам вагона, чтобы поздороваться со встречающими.
— Хвастайтесь быстрее, — не смог удержаться министр при виде довольной физиономии Макса Глотова, загадочно пригласившего его вчера по телефону посмотреть перспективную новинку.
— Пожалуйста, — Максим открыл Сергею Николаевичу дверцу легковой машины, пока единственной марки в мире, потому и анонимной, подобрать название руки не доходили. Забрался вслед за ним, после чего тронулись к заводу. Городские власти добирались на своём транспорте сзади, не мешали разговору давнишних знакомых. Глотов торжественно молчал короткие десять минут, пока ехали, затем шли по коридорам до нужной мастерской.
— Вот, Сергей Николаевич, — показательно небрежно махнул рукой Глотов, на солидных размеров ящик, стоявший на столе в лаборатории. У ящика на передней панели виднелись двенадцати разрядное ламповое табло и клавиатура, как у давно забытого калькулятора. — Пробуйте, принимайте продукт!
— Гхм! — Смог только откашляться Корнеев, так внезапно пересохло горло, когда он надел очки и разглядел старческим подслеповатым взглядом маркировку на клавиатуре. На двадцати белых кнопках из слоновой кости, расположенных прямоугольником, была нанесена чёрная маркировка. Она заставила сжаться сердце от воспоминания о давно забытом двадцать первом веке, даже двадцатом, школьных временах. Поскольку на клавиатуре были двадцать с детства знакомых символов — десять цифр, запятая, значки четырёх действий арифметики, равенство, сброс, включение, и ещё пара символов. Пальцы легко прикоснулись к клавишам, пробуя мягкость нажатия. Лёгкое движение и замигало правое окошко лампового табло, высвечивая цифру пять.
Рука сама отыграла давно забытую мелодию на клавиатуре, набрав шесть случайных символов, затем знак умножить, и ещё две цифры. Затем равенство, после чего лампочки на табло мигали добрых две секунды, пока выдали результат. Корнеев уселся в кресло оператора, не в силах сдержать волнение в трясущихся коленях. Об этом моменте он мечтал почти тридцать лет, с первого дня, как проснулся в шестнадцатом веке. Мечтал, что его внуки смогут заново изобрести телевизор, создать компьютеры, правнуки полетят в космос, развернут вокруг Земли орбитальные комплексы. Русские люди смогут сохранить мир от глобальных мировых войн, всепроникающей гонки за прибылью, уничтожившей целые народы, сохранят природу от губительной промышленности. Развитие мировой промышленности пойдёт не по пути безоглядной наживы и неконтролируемого потребления, а по пути разумного пользования вещами и машинами, с последующей переработкой.
Мечтал, хотя сомневался сам, но, продолжал работать, приближая могущество России, могущество честных и порядочных людей. Работали и его друзья — единомышленники, уничтожая людоедскую религию — протестантство. Работали над воспитанием и обучением целых племён и народов, сотен тысяч людей, чтобы те смогли шагнуть из Средневековья на двести-триста лет вперёд. Смогли избежать тысяч кровавых войн, геноцида американских индейцев и прусских славян, бенгальских индусов и кипрских греков. Да, пришлось воевать, убивать, уничтожать тысячи врагов, чтобы спасти сотни тысяч и миллионы их будущих жертв. Затем строить, учить неграмотных крестьян работать на станках, делать с их помощью станки. Снова строить, воевать, обучать, и, так почти тридцать лет, согреваемых одной надеждой на далёкое светлое будущее, как всегда в России.
Вдруг, сегодня, такой подарок! Грамотный инженер, Корнеев понимал, что от этого примитивного калькулятора до первых компьютеров осталось не так и много. Если в реальной истории прошли какие-то двадцать-тридцать лет, когда изобретатели шли наобум, ощупью, только догадываясь, что ждёт впереди. То сейчас, когда жив Игорь Глотов, изучавший историю создания вычислительной техники в институте, эти тридцать лет вполне могут сократиться до десятилетия. Вполне может так статься, что магаданцы смогут поиграть в первые доморощенные игрушки семнадцатого века, не Цивилизацию, конечно, но Танки или Звёздные войны, вполне могут получиться. От перспектив захватывало дух, особенно, при мысли о других, промышленных перспективах.
При развитой электронике становится возможным создание программируемых станков, что даст возможность избежать огромного роста количества рабочих. Не будет голодных рабочих — не будет социальных революций, ни буржуазной, ни социалистической. Не появится на мировой арене бесправный и организованный класс угнетённых пролетариев. Трудно сказать, во что это выльется, но сама идея будоражила Сергея Николаевича, вносила элемент авантюризма в развитие цивилизации. Голова шла кругом от непонятных, но, интереснейших последствий появления компьютеров и станков с числовым программным управлением в Средневековье. Да, пришла мысль, такую Россию, нынешние европейцы и прочие завоеватели даже не рискнут задевать, не то, что нападать на неё.