— На кой, прости Господи, тебе, Пётр Иванович, эти нищие горы с бесплодными пустынями? — Удивился Афанасий, привыкший к практичности наместника и его соратников. — Кроме самих диких афганцев, они никому не нужны. Русская Индия в сто раз богаче нищих скотоводов.
— Это стратегическая территория Азии. Эти земли лежат между нами и Русью, они должны стать мирными и дружественными на все времена. Если Афганистан и Туркмения будут православными, их правители не смогут объявить священную войну — джихад, против русов и русских. Пусть даже наши правители через века поссорятся, у них станет меньше поводов для войны, особенно, затяжной и религиозной. Сам знаешь, как страшны религиозные войны. — Головлёв хищно взглянул на карту и добавил. — А уж экономически мы сможем привязать всю Среднюю Азию к Новороссии и Руси ещё при моей жизни. Никуда они не денутся, особенно в семнадцатом веке. Главное, чтобы и вера сближала нас. Тут ты, владыко, поработай на совесть, о деньгах не думай. Можешь платить миссионерам в Средней Азии хоть в три раза больше обычных, казна выдержит, слава богу.
— Пётр Иванович, а если нам в Константинополь за помощью обратиться, к обоим патриархам? — Хитро улыбнулся Афанасий. — Суди сам. После захвата Киренаики, входящей в патриархат папы-патриарха Александрийского, НАШИ попы будут отправлять НАШУ десятину в Петербург или Королевец. Потому и удалось настроить папу-патриарха на сотрудничество с коптами в деле христианизации Восточной Африки, что он увидел, как из его жадных пальцев утекают огромные африканские доходы. Для него огромные, он ведь живёт на подаяние фактически, на содержании Константинопольского патриарха. Потеря нищей Киренаики не смогла настроить обоих патриархов против Новороссии, с учётом предложенной более богатой Восточной Африки. Доходов с неё мало, не то, что можно получить в Бухаре, Самарканде, Коканде, Фергане, и, какие там ещё земли? Думаю, патриарх Вселенский сам захочет помочь в восстановлении православия в Средней Азии.
— Так они и верующих под себя подгребут? Надо ли нам это? — Задумался Петро.
— Русь тоже ромеи крестили. Помогло это им? — Ответил митрополит. — Думаю, до споров о принадлежности паствы, нам с тобой не дожить. А повод отобрать приходы всегда будет, умрёт какой поп, а мы ему местную замену найдём. По началу десятину продолжим отправлять в Константинополь, а когда все приходы нашими станут, или большинство из них, — прекратим отправлять деньги. Турки же добрую половину собранной церковной десятины себе забирают, нам, зачем врагов кормить? Придётся тогда Вселенскому патриарху выбирать, — остаться с голым задом в Турции, на содержании, либо жить вкусно и сладко в православной стране. Пусть хоть куда перебирается, хоть в Москву, хоть в Королевец, хоть в Бухару, туда собранную с нищих азиатов десятину можно отправить с чистой душой. Даже лучше, если удастся патриарха в Среднюю Азию заманить, тогда она на века останется православной, он лично будет за этим следить.
— Да, Афанасий, с таким пастырем я заранее жалею греков. — Засмеялся наместник выложенной раскладке по дележу церковной собственности. — Хотя, жаль что медведь ещё не убитый, очень хорошо ты его шкуру разделил, владыко.
— С твоими войсками, Пётр Иванович, долго воевать никто не станет, сдадутся сразу. К тому времени половина добрых миссионеров уже в пути будет, не волнуйся, сделаем в лучшем виде. — Афанасий задумался, и, решительно спросил. — Всё хочу поинтересоваться, почто ты, Пётр Иванович, греков не хочешь от ига магометанского освободить? Да вместе с ними прочие православные народы, — болгар, сербов, хорватов и многих других южных славян?
— Так вопрос в том, желают ли они своего освобождения, с одной стороны. — Пожал плечами наместник. — Второй вопрос, почему их надо освобождать. А третий вопрос, — зачем мне это надо?
— Захватила же Новороссия Англию, прости Господи, — машинально перекрестился Афанасий, вспомнив о запретном слове. — Затем присоединила к себе добрую половину Северной Европы, недавно Палестину с Аравией, Северную Индию. Чем славяне Северной Европы лучше славян Южной Европы, страдающих под игом турецким? Это не считая освобождения Крыма, Крита, Кипра? Значит, судьба православных славян магаданцам не безразлична, раз проливали кровь, освобождая тысячи рабов?
— Вот прямо в твоём вопросе, владыко, мой ответ спрятан. — Грустно улыбнулся Головлёв своим мыслям по поводу возможного будущего русских «захватов». — Рабов освобождать и освобождать целые страны, огромная разница. Бывших рабов мы привезли к себе на Остров, дали жильё, работу, чтобы они с нами жили честно и справедливо. Они простые люди, они так и станут жить. А захотят ли жить с нами «освобождённые» греки, сербы, болгары и прочие южные славяне? Они помнят свои страны, у них есть свои князья и помещики. Проливать кровь русов, чтобы отдать сербских жупанам освобождённую от врагов страну? Или подарить свободную Грецию потомкам последних византийских императоров? Знаешь, мне жизнь и здоровье рядового руса важнее императорской благодарности. Тем более, что ты отлично понимаешь, как быстро забудут эту благодарность правители независимых Греции, Сербии и Болгарии.
— Да, — согласно крякнул Афанасий, много выстрадавший из-за междоусобицы казачьей старши́ны, делившей власть в Сечи.
— Если забрать освобождённые страны под свою власть, мы получим восстания, где нас будут считать оккупантами и поработителями. Нужны ли такие подданные? — Пожал плечами наместник. — Нынешние жители Новороссии в большинстве своём считают нас именно освободителями, исправно учат русский язык и письменность, благо, многие помнят славянские корни, но, именно корни, а не бывшую страну, какой была Болгария или Греция. Если активная агитация панславянизма продлится лет сто и больше, да будет поддержана православной церковью, страна сохранится. Сам знаешь, для этого всё делаем, и, хитровыдуманные подданные, кричащие на каждом углу о независимой Польше, Венгрии, Сербии, Болгарии, нам совершенно не нужны, пусть они трижды православными будут.
— Потому и прошу тебя, владыко, изымать все старые книги на нашу проверку и перевод. Потому издаём книги по истории русов и славян такими тиражами, да в школе изучаем. Чтобы с детства люди считали себя русами, чьими предками были славяне, подло истреблённые и захваченные германцами и кельтами. Потому и раскопки на Руяне ведём, да Стойкамень ученикам показываем. Потому легенды да басни русские и славянские о походах князей по Европе и Азии печатаем, чтобы все знали, что земля в Европе славянской издревле была. А не потому, что языческую ересь хотим воскресить, как твои неразумные советчики нашёптывают. Чтобы французы, испанцы, итальянцы изучали русские мифы, а не греческую Илиаду и Одиссею. Потому и скульптуры на площадях ставим, где красоту человеческую показываем, картины пишем, да всё из славянских и русских легенд, как ты видишь. Тяжёлое это дело, Афанасий, легче Турцию завоевать, чем изменить мысли миллионов людей в нужную сторону. А надо, иначе всё может измениться, потому и откровенно с тобой всегда говорю, чтобы ты своих миссионеров и священников таким же манером воспитывал.
Глава девятая
Диск красного южного солнца быстро падал за дальние горы. Ярослав взглянул на него искоса, почувствовал пахнувший в лицо жар огненного светила. Некстати вспомнил, как три дня назад замёрз от декабрьского холода, наступившего после такого же жаркого дня, всего через полчаса после заката солнца. Машинально поёжился, вспоминая пробиравший до костей холод этих пустынных гор, ничем не напоминавших уютные Аппалачи или поросшие лесами Хибины. Решительно поднялся с дастархана, положил пару монет на платок духанщика, поклонился и поблагодарил по-русски. Старик с достоинством ответил поклоном и довольно чисто вымолвил — «На здоровье».
Лёгкой походкой геолог спускался по горной улочке Пешавара, ощущая, как тепло остывающих каменных дорожек поднимается вдоль тела, ласкает волнами сухого воздуха лицо. Ноги отдыхали в лёгких удобных чувяках после нескольких месяцев, проведённых в тяжёлых сапогах из буйволовой кожи. Тело едва не взлетало вверх, лишившись постоянной нагрузки в виде тяжёлого рюкзака. Даже привычный кинжал на поясе и револьвер в небольшой поясной кобуре не мешали тридцатилетнему парню чувствовать себя птицей, парящей над склонами гор. Ну, очень низенько парить, зато легко и быстро. Редкие встречные аборигены спешили поклониться русу, тот с улыбкой отвечал поклоном. Здесь, в пограничном Пешаваре, было спокойно, что быстро оценили местные жители.