— Тебя возбуждает это — находиться так близко к папе?
Я тяжело сглотнула.
— …да.
Удовлетворенно заворковав, он выудил из-под спины обыкновенную декоративную подушку. И пихнул мне в руки. Я безучастно уставилась на подушку, не улавливая, чего он хочет. Но Бен ласково направил ее к моей промежности, и до меня дошло — он желает, чтобы с ее помощью я подрочила.
Не похоже, что у меня был выбор. Я зажала подушечку между бедрами и начала водить ими, надеясь — чем скорее, тем лучше — покончить с омерзительным занятием. Бен положил подбородок мне на плечи и, рассеянно поглаживая мои волосы, радостно сопел.
Поначалу я просто ерзала, надеясь устроить угодное ему шоу, но от ритмично надавливающей подушки начала заводиться. Всхлипнув, я неловко повела ногами — Бен подтянул одеяло нам на колени. И дотронулся до моей руки.
— Мастурбируешь прямо перед папочкой? — шепотом спросил он и цокнул языком. — Негодница. Мы же смотрим «Дору-путешественницу», — низким голосом пробормотал он мне на ухо. — Играть с собой у папы на коленях — это очень плохо, Рей.
— Я… Мне жаль, — тихо извинилась я.
Он зарылся носом в мои волосы.
— Спасибо, что осознаешь свою вину. Можешь продолжать, мы не расскажем об этом мамочке.
Подгузник похрустывал — звук получался странноватым и вовсе не возбуждающим, тем не менее моя потребность ощутить оргазм перевешивала все прочее. Но как я ни пыталась стимулировать себя подушкой, усилий явно недоставало, и Бен тихонько посоветовал мне лечь на нее. Я перевернулась на живот и продолжила, постанывая, вжиматься в подушку.
Его тело накрыло меня, и я почувствовала, как он старается ритмично двигаться со мной в такт. Бен тяжело дышал, его член терся о подгузник, и я скулила, пока меня охватывало знакомое тепло. Бен был большим, тяжелым… по-своему это даже заводило.
— Папа, — охнула я, включаясь в игру, — что ты делаешь?
— Играю с тобой, солнышко, — он ухватил меня за бедро, потирая подгузник большим пальцем. — Разве ты не любишь наши игры?
Я вцепилась в простыню.
— Да… да, папочка.
Бен повернул меня и отшвырнул подушку прочь. Он взъерошил свои черные лохмы, его непроглядные глаза жадно изучали мое тело. Мне оставалось только нервно вздрагивать.
Его кадык судорожно дернулся.
— Умница. Умница, — огромная ладонь прошлась от моего солнечного сплетения до пупка. — Как тебе хочется поиграть? Хочешь, чтобы папочка полежал на тебе сверху? Мы кончим вместе. Или хочешь сытый животик?
— Сверху! — выпалила я. Только не член во рту, только не снова! — П-пожалуйста.
Бен улыбнулся и потянулся к тумбочке. Я знала, что за этим последует.
Однако он взял свой галстук. Неожиданно плотная ткань закрыла мне глаза, я почувствовала, как Бен завязывает узелок у меня на затылке. Потеряв возможность видеть, я беспомощно зашарила по кровати и зацепилась за перила — от которых Бен аккуратно оторвал мои пальцы. Кажется, мы лежали неправильно, поперек постели.
— Сверху, хм? — пробормотал он. — Это можно.
Бен подхватил меня под живот, перевернул. Я слышала, что он снова полез в тумбочку, что-то звякнуло. Через миг мое запястье оказалось пристегнуто к перилам, и мое замешательство превратилось в страх. В губы вонзилась соска.
Тяжеленное голое тело навалилось на меня. Хныкая, я принялась пинаться, когда Бен устроился у меня между ног, как заведенный приговаривая «все в порядке». Зарывшись лицом в подушку рядом со мной, он двумя руками разодрал подгузник, проделав в нем дырку. Я испуганно взвизгнула, соска выпала, но он воткнул ее обратно, напоследок пригладив мне волосы.
— Сегодня мы займемся любовью, — прошептал Бен. — Расслабься.
Я бешено задергалась в наручнике, сквозь соску рвался мой крик. Бен осторожно пошевелил бедрами, потерся членом о подгузник и хрипло застонал. Господи!.. Я до крови расцарапала ему спину, не прекращая брыкаться, пока Бен надрачивал об мое тело, издавая нервирующие хрипы. Он был огромным, сильным и тяжелым, куда мне было деваться?..
Его губы коснулись моего виска.
— Знаю, солнышко. Я знаю. Просто соси свою сосочку, и все будет хорошо, — его голос осекся. — Все… все будет в порядке.
В панике я задышала чаще. Все не будет в порядке. Точно не будет.
Я находилась на грани истерики, Бен, игнорируя мое состояние, пристроился к вагине. Он забормотал, вероятно, намереваясь успокоить меня, и я снова вонзила ногти ему в спину. Запястье адски болело из-за бесплодных попыток вывернуться из наручника.
Я почувствовала, как член коснулся меня — без презика, естественно. Упираясь пятками в матрас и ничего не видя, я силилась придумать, как сбежать, но сбежать было невозможно. Бен поцеловал меня в щеку, поводил головкой по моей щели, собирая влагу, и начал медленно проталкиваться внутрь. Я хочу домой… Куда угодно, лишь бы не быть здесь… Уж лучше мертвой…
Бен удвоил усилия. От шока и боли я едва дышала, но хуже всего было то, что я не могла видеть! Я надрывала горло, кричала, срывая голос.
— О… боже, — стонал Бен. — Блядь… Тише, малышка. Ш-ш-ш… Ш-ш-ш… Спокойно и размеренно.
Из-за нарастающей боли я судорожно сосала соску, а Бен продирался все глубже, завоевывая каждый дюйм сопротивляющейся плоти, разрывая мое тело. Насилие было нежным, но от этого легче не становилось — боль это не приглушало. Я пыталась отбиваться свободной рукой, но он перехватил ее, прижал к постели и невнятно зашептал у самого моего горла.
Член был толстым и твердым. Не сразу, но он вошел в меня до упора, заполнив меня до самой шейки матки. Я почувствовала себя такой… использованной. Бен собрался поцеловать меня, потянулся к моим губам, но я резко отвернулась, и его губы мазнули по уголку моего рта.
Бен потерся об мою щеку. Он придерживал подгузник, который хрустел с каждым толчком.
— Вот так. Вот так… Моя малышка, папочка распечатал тебя. Ты такая… такая охуенно узкая, — он шумно втянул носом воздух и задвигался напористей. — Господи… слишком узкая. Ты слишком узкая. И на тебе этот чертов подгузник… просто бомба! Я так нужен тебе…
Я извивалась, тщетно пытаясь освободиться. Я боялась случайно выплюнуть соску, хотя он все равно прижимал ее пальцем. Бен исступленно трахал меня, больше не сдерживаясь и не пытаясь быть нежным. Меня словно насадили на вертел. Вдруг вспомнились те хот-доги, которые мы готовили на костре, когда я была маленькой. И я зажмурилась. Я обычный кусок мяса. Вот и все.
Однако, вопреки всему происходящему, я была рада, что не вижу его лица — не вижу, как оно искажается в гримасе наслаждения. Бен фырчал, как жеребец, то и дело утыкаясь мне в волосы, пока я боролась с собой, заставляя себя не издавать ни звука. Больше он ничего от меня не получит!
— Моя милая малышка, — шептал он, буквально вколачивая меня в матрас своей тушей. — Моя сладкая девочка с чертовски тугой пиздой! Папочка очень сильно любит тебя. — Он приподнялся на руках и забрал у меня соску. — Скажи мне, как сильно ты любишь папочкин толстый член.
— Я-я люблю его, — всхлипнула я.
— Любишь, правда? Тебе нравится ощущать его внутри? — Он испустил лихорадочный вздох. — О господи… О блядь… Папочка вот-вот кончит в тебя. Ты готова почувствовать мою кончу?
Я кивнула, еле сдерживая слезы. Бен качнул головой и принялся рьяно вбиваться в меня, пока я не заорала от боли — и осознала, что он кончает.
Бен матерился сквозь зубы, а я чувствовала, как член пульсирует во мне. Об оргазме для меня и речи быть не могло, поэтому я закрыла глаза, содрогаясь и морщась от каждого толчка. Бен простонал мое имя, и его бедра замерли.
Кошмар закончился. Бен пытался отдышаться, придавив меня всем своим весом и целуя в лицо. Я рыдала, бесполезно дергала наручник, и Бен, шикнув, толкнулся бедрами, размазывая во мне сперму.