Матрас оказался удобным и мягким. Я попрыгала на нем, почувствовала, как он пружинит, и покраснела, когда Бен поцеловал меня в лоб. Он вручил мне пульт и покинул комнату, не сказав ни слова. Дверь захлопнулась, щелкнул замок.
Но я отнюдь не была тупой — Бен, без сомнения, запер дверь снаружи. Я поднялась с кровати и подошла к окну, греясь в утренних лучах. Дом стоял в лесу. Я видела вокруг одни лишь верхушки хвойных деревьев, и только, но все же это было лучше, чем ничего. Я могла видеть солнце. Отчасти меня поразила мысль, что оно вообще существует.
Вернулся Бен с Питером. Водрузив на комод террариум, Бен с улыбкой постучал по нему. На Бене все еще были треники и футболка, волосы казались растрепанными, как после сна, он даже выглядел сонно. Я еще не сосала ему член, поэтому не слишком понимала почему. Зерновой батончик придал мне сил — и капельку просветления.
Бен сунул руки в карманы.
— Хорошо заботься о нем. Я буду дома около пяти.
— О’кей, — прошептала я, глядя в окно. Какая разница, здесь так и так нет часов.
Он обнял меня за талию и поцеловал. От Бена исходило тепло. И пахло домом.
— Ты все еще голодная? — пробормотал он.
—… да.
Я не противилась, когда он поставил меня на колени. Солнце грело мне спину, и, потянув штаны вниз, я взяла член в рот. Я сосала, закрыв глаза, а Бен аккуратно направлял меня, придерживая за затылок, шепча, какая я хорошая. Но мне было насрать. По крайней мере… я так думала.
Он схватил меня за подбородок, когда кончал, наполняя мой рот знакомым соленым вкусом спермы. Но я настолько привыкла к нему, что даже не шелохнулась, почувствовав, как по горлу стекает густая и теплая влага. Темные глаза Бена были полуприкрыты, он пристально разглядывал мое лицо.
— Моя голодная девочка, — прошептал он. — Такая неряха.
Струйка спермы потекла из уголка рта. Я закашлялась, когда Бен вытер ее пальцем и предложил его мне. Я вовсе не желала его облизывать, но мне так хотелось есть, и я не теряла надежды, что Бен станет чуточку добрее, если я буду беспрекословно его слушаться. Я слизала все, что полагалось, дрожа и глотая остатки чужого оргазма.
Бен улыбнулся.
— Теперь готова поспать? — Он помог мне встать на ноги и прижал широкую ладонь к моему животу. — Животик сытый, полненький?
Я кивнула — ложь уже стала привычной. Мне так хотелось есть, господи, все мои мысли были только об этом — даже не о тошноте, которую вызывали его жуткие слова.
Он обнял меня и расцеловал. Потом ушел. Горло горело, я ощущала вкус соли.
Я осталась одна, поплелась в душ и переоделась в свежую белую ночнушку. Увидев ополаскиватель, я принялась полоскать рот, пока меня чуть не стошнило в раковину, затем повторила еще раз. Но, как бы мне ни хотелось выблевать всю сперму, организму требовался протеин.
Когда я вернулась, Бен сидел на кровати. На нем были черные брюки и серая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Он улыбнулся, собирая волосы в хвост, и поманил меня пальцем. Мой несчастный желудок исполнил невеселый кульбит.
Я нерешительно подошла. Бен привлек меня к себе, поставил между своих колен и обхватил лапищами мои бедра. Его темные глаза обратились ко мне.
— Тебе надо поспать… — Бен, хмурясь, поправил мои волосы. — Дай животику успокоиться. Я принес тебе пару раскрасок. — Он перебрал мои влажные волосы. — Не делай глупостей, котенок. Ладно?
— О’кей.
Он улыбнулся и, взяв меня за уши, притянул мое лицо, чтобы поцеловать в лоб. После этого Бен удалился — без лишних фанфар. И запер за собой дверь, естественно.
Это странное чувство свободы… Какое-то время я блуждала по комнате, изучая стены на предмет наличия камер, а затем долго смотрела в окно. Деревья простирались так далеко, им конца не было, но открыть окно я не могла. Я вглядывалась вдаль, за горизонт, где синели горы и туман.
Свобода.
Роуз и Пейдж, наверное, уже всполошились из-за моего исчезновения. Наверное.
Я взяла раскраску с персонажами «Щенячьего патруля» и села с ней на пол. Я плохо соображала от голода и знать не знала, чем заняться. На заднем фоне играла «Улица Сезам», а я раскрашивала полицейскую собаку. Это… расслабляло. Мне не надо ни о чем беспокоиться. Эта жизнь простая.
На книжной полке обнаружилось много чего: «Очень голодная гусеница», «Там, где живут чудовища», «Стеллалуна»… Много всякого, но… Мне что, читать такое?.. Я провела пальцем по корешкам, и в груди болезненно сжалось, но слез уже не было. Что он со мной сделал?
Я еще не успела закончить с полицейской собакой, когда услышала звук поворачивающегося ключа. Бен заглянул в спальню и просиял улыбкой, увидев меня на полу. Он выглядел уставшим, на его локте висел белый халат. И тут до меня будто дошло: он — доктор. Настоящий доктор.
Он присоединился ко мне, усевшись за моей спиной так, что я оказалась в плену его длинных ног. Я фыркнула, когда он поцеловал меня в щеку и прошелся губами до самых ключиц.
— Как прошел день? — проворковал Бен мне на ухо.
— Хорошо. Я раскрашивала… смотрела на деревья, — мне казалось, что я чужда для внешнего мира. Хотя, вероятно, сейчас так оно и было.
— Очень хорошо.
Бен продолжал покрывать поцелуями мою шею, а я занималась раскраской. Теперь он казался расслабленным — не беспокойным, не напряженным. Я на автомате заштриховывала оставшуюся часть собаки, вздрагивая, когда Бен задевал зубами кожу. Он пересел за моей спиной и прижал меня к груди. От него пахло — как в больнице.
Мы особо не разговаривали. Я раскрашивала. Мы смотрели телевизор, пока не начался «Сайнфелд», и Бен не решил, что это неподходящее шоу. Но мне вполне подходила собака-пожарник на следующей странице. Руки дрожали, перед глазами все плыло, тени плясали. М-м, видимо, я теряла сознание.
Раздался вздох Бена.
— Посмотри на это… моя умница. Сегодня ты вела себя так хорошо, — его пальцы скользнули по моим выступавшим ребрам к животу. — Что желаешь на ужин, котенок?
Меня охватила дрожь, карандаш выпал из пальцев, и я машинально повернулась к своему похитителю. Бен хохотнул, когда я прикоснулась к его ремню, и перехватил мои запястья, заставляя обнять его за шею. Я смотрела пустым взглядом, мои колени лежали на его бедрах. Я ничего не понимала.
— Твердая пища, — произнес он и поднял брови. — Может быть, макароны с сыром? Я могу добавить курицу или говядину, если захочешь.
— Как сочтешь нужным, — отозвалась я бесцветным голосом.
И это был верный ответ. Бен торопливо расстегнул штаны и, приподняв меня, усадил к себе на колени. Я имела удовольствие смотреть за его плечо в окно, пока он задирал мою ночнушку и стаскивал с меня трусики. Обвив ногами его талию, я прикрыла глаза и опустила голову ему на плечо. Он с ходу вошел в меня, и это было больно.
Бен обнял меня, уткнувшись мне в шею.
— Папочка знает, что для тебя лучше, не правда ли?
Я кивнула. Солнце уже садилось. Зима?
Внезапно зазвонил телефон, но он отшвырнул его прочь. Бен откинулся, опираясь на одну руку, другой придерживая меня за талию, и принялся целовать мою шею, приподнимая меня в нужном ему ритме. Я не была готова к этому, но я привыкла к боли. Все гораздо проще, когда держишь рот на замке.
Бен вбивался в меня, пощелкивая зубами.
— Я думал о тебе весь день, малышка. Я так по тебе скучал, — его рука тискала мою задницу. — А ты скучала по мне?
— Не знаю, — промямлила я, плотнее зажмурившись, меня била крупная дрожь.
Он вдруг шлепнул меня. У меня вырвался недовольный стон, но я была слишком истощена и измучена, чтобы понять, чего он хочет.
— Скажи, что скучала по мне, — рявкнул он.
Мой пульс громко отдавался в ушах. Я глянула в окно, тихо подвывая, и он дернул меня за волосы на затылке, заставляя смотреть ему в лицо. Темные глаза Бена свирепо блестели, он подался ко мне, не переставая трахать меня в беспощадном ритме.