Северианов с тщательной осторожностью сидел на краю сомнительной крепости табурета, к его удивлению, древняя мебель не развалилась, а довольно таки по-гренадерски скрипела, но держалась.
- Я постараюсь не отнять у Вас много времени. Всего лишь небольшая консультация за скромное вознаграждение, - Северианов кивнул на стол, - Да Вы угощайтесь, право слово, не ведите себя, как барышня. Примите это всего лишь, как оплату потраченного на меня времени.
- Я слушаю.
- Так вот, как я уже говорил, мне необходима небольшая консультация. Всего лишь несколько вопросов. К величайшему сожалению, благородному делу сыска я не обучался, приходится обращаться к Вам, как к профессионалу. Я опишу Вам некоторых... - непроизвольно Северианов сделал короткую паузу, - так сказать, людей, а Вы уж постарайтесь опознать кого-либо из этих представителей Homo sapiens, хотя, в последнем, я не совсем убежден. - Он бегло, хотя и подробно описал убитых "гостей" ювелира. - Знакомые личности?
Самойлов не задумался ни на мгновение:
- Не бином Ньютона! Это Васька Хрящ и Митька Упырь, третий, скорее всего, Яшка Большой. Налетчики и душегубы, личности весьма ограниченные, хотя и чрезвычайно опасные. Не советовал бы Вам с ними встречаться... Хотя... Вы слишком подробно описали их, даже про родимое пятно на предплечье упомянули. Не думаю, что Хрящ при вас заголялся настолько. Из чего можно сделать вполне логичный вывод, что данная троица перестала быть опасной, так, нет?
- Сами по себе, или на кого-то работают?
- Раньше состояли в банде Смурова, в марте попали в засаду бандотдела губчека, главаря и ближайших подручных перебили, остатки залегли на дно, несколько месяцев знать о себе не давали, сейчас, следовательно, снова проявились.
Голос Самойлова был казенно-равнодушным, Северианов понял, что происшедшее мало волнует старого сыщика, по-видимому, крепко ему азарт отбили.
- Где они могли скрываться?
- Да много где. Раньше в Матросской слободе, местечко еще то, днем-то гулять не рекомендуется, а уж ночью тем паче. В лучшем случае, разденут донага, в худшем - выловят потом ниже по течению реки Вори. В Гусилище тоже лихих людей хватает. На Дроздовке...
- Понял, благодарю!
- Разрешите вопрос?
- Прошу Вас.
- Что случилось с этой троицей? Или секрет?
Северианов индифферентно пожал плечами.
- Никакого секрета! Просто роковая случайность. Оказались не в том месте и не в нужное время. Явились в гости, если можно так высказаться, к ювелиру, с порога открыли огонь на поражение, но силы свои переоценили и в ходе боестолкновения были уничтожены.
"Однако, - отметил Самойлов. - Полицейский сказал бы, попали в засаду и были ликвидированы... Боестолкновение, уничтожены - слова из другого лексикона". Он еще раз внимательно оглядел Северианова, по профессиональной привычке, почти бессознательно составляя словесный портрет. Ничего особенного, обычный армейский офицер, зацепиться не за что. Выгоревший на солнце, почти добела застиранный китель, изрядно потертая кожаная портупея. Сапоги сильно изношены, но шились индивидуально из дорогой и качественной козлиной "хромовой" кожи. Лицо самое обычное, овальное, чуть продолговатое, лоб высокий, по форме прямой. Брови широкие, по форме прямые, горизонтальные. Глаза средние, сближенные, по цвету серые... Самойлов запнулся, словно натолкнувшись на препятствие... В маленьких серо-зеленых глазках начальника городской полиции Давида Михайловича Баженова всегда плескалось пренебрежительно-неприязненное выражение недовольства, подозрительности и ощущение того, что весь мир в чем-то провинился перед ним. В глазах красного милиционера Фролова полыхало пламя мировой революции, маниакальная убежденность в правоте своего дела. В кроваво-красных вурдалачьих буркалах допрашивавшего Кузьму Петровича контрразведчика - пьяное упоение безграничности своей силы и безнаказанности. У этого же - пустота. Взгляд Самойлова уперся словно в стену. В зеркало, все отражающее. Ни эмоций, ни прочих чувств. Ни страсти, ни волнения, ни переживаний.
- Расскажите про убийство ювелира Свиридского. Это дело вели вы?..
Канонада не умолкала и уже становилась привычной, почти каждому было понятно, что город не удержать, вопрос нескольких дней. По ночам на окраинах, а, иногда, и в центре вспыхивали пожары, стрельба велась, практически, непрерывно, и в такие моменты Кузьме Петровичу начинало казаться, что он выбрал не ту профессию и жизнь прожил напрасно. Ведь прочили же ему в детстве блестящую карьеру лингвиста либо историка, ученого человека, в общем... Битое стекло хрустело под подошвами, керосиновая лампа тускло светила в углу, было холодно и мерзко. Безудержно хотелось спать. Самойлов осторожно прошел по комнате, стараясь не наступать на разбросанные в беспорядке предметы обстановки. Беззубыми разинутыми пастями скалились вывороченными ящиками старинный английский комод, каким-то чудом избежавший участи дров, вековой антикварный шкаф. Распахнутые сундуки, скомканное, перемешанное тряпье, когда-то бывшее изысканными нарядами, содранные переплеты старинных книг, изуродованный золоченый сафьян. Крови почти нет, всех троих убили одинаковыми точными колющими ударами в сердце. Стилетом, штыком, траншейным ножом, кортиком, длинным шилом или просто заточкой, сделанной из четырехгранного напильника - оружием с узким клинком. Ювелир Свиридский сидит, далеко запрокинув голову назад, в глазах - безмерное удивление, будто случилось для него что-то неожиданное, из ряда вон выходящее, хотя так оно и есть, что может быть нежданнее и трагичнее смерти? Женщина средних лет, видимо, жена лежит на полу, рядом. Лицо обезображено мукой и ужасом, у окна - труп молодой девушки, почти девчонки. Ювелира убили первым, понял Самойлов, ударили неожиданно, он и испугаться, поди, не успел, удивился разве что внезапно пронзившей сердце боли, так и умер, не поняв ничего. Жену его - второй, вот она-то, как раз, успела испугаться, все произошло на глазах, - но и только. А вот девчонка пыталась бежать. В последнем отчаянном порыве, безумной жажде метнулась к окну, но убийца догнал и ударил в сердце. Заточкой или другим колющим оружием. Кто? Зачем? Почему? С какой целью? Извечные сыскные вопросы, Самойлов устало вздохнул, кивнул приветственно агенту третьего разряда Богатыреву, парнишке лет семнадцати, неделю назад принятому на службу в угрозыск и двум красногвардейцам, вообще непонятно зачем здесь присутствующим. По-видимому, сегодня эта троица олицетворяла собой беспощадную борьбу с преступностью, на самом же деле была ненужным балластом, совершенно бесполезным в данной ситуации. Лишь старик фельдшер, осматривающий трупы, мог принести реальную пользу.