Произошедшая на глазах метаморфоза немало позабавила Северианова, он усмехнулся, полез в экипаж.
Ехали недолго. Булыжная мостовая скоро сменилась вязкой разъезженной глиной, пролетка загромыхала, закачалась, угрожающе скрипя. Вокруг стало совсем темно и достаточно жутко. Северианов непроизвольно поежился, хотя было довольно тепло. Извозчик же, казалось не испытывал ни малейших неудобств.
- Здесь, ваше благородие, - остановил он пролетку. - Вот здесь они подошли.
Северианов огляделся. Узкая улочка, бревенчатые дома, хлипкие, покосившиеся заборы. Раскисшая земля, аромат прелого сена, конского навоза и исправно трудящихся самогонных аппаратов.
- Откуда?
- Вона, от того дома.
Северианов прищурился, словно на фотографическую пластину запечатлел высокий двухэтажный дом с просторным мезонином, светящийся несколькими окнами, большой сад с деревьями и кустарниками, невысокий редкий забор.
- Кто здесь проживает, знаешь?
Казалось, Маркелов спит на козлах, но ответил он сразу.
- Раньше граф Одинцов Василий Ильич проживали, только утопли они недавно. Кто теперь живет - не знаю.
- Хорошо, - Северианов сразу поверил ему. - Поехали отсюда. Давай, правь на Лентуловскую улицу, там покажу.
Доехали быстро, Северианов тронул извозчика за плечо. - Слезай, пойдешь со мной. Да не трясись так, Василий Никанорович, не обижу!
На длинной рубленой скамейке сидели, привалившись друг к другу, трое налётчиков. Со стороны они могли показаться смертельно пьяными и совершенно безобидными. Северианов посетил фонариком.
- Узнаешь?
Маркелов протрезвел мгновенно и до конца. Тяжёлый хмель, до этого переполнявший его, как взбухшая разварная каша, улетучился за секунду. Крупный нервический пот хлынул из пор, как вода с ужасным рокотом врывается в корабельную пробоину. Сложенная щепоткой первая рука метнулась ко лбу, потом к низу живота, плечам. Извозчик крестился безумно, истерично.
- Свят, свят, свят!
- Они?
- Они, ваше благородие. Страх смертный, заснуть теперь не смогу - до гробовой доски сниться будут.
- Не трясись так, Василий Никанорович, они больше не опасны. Что дрожишь? - Северианов протянул ему недопитого "мерзавца". - На, успокойся.
Маркелов заглотил содержимое в полглотка, шумно выдохнул.
- Ну, полегчало?
- Благодарствую. Кто ж их так, ваше благородие?
- Тот, кому положено, - усмехнулся Северианов. - Не бойся ничего, Василий Никанорович, все позади. Ты их прежде видел? Может быть, встречал где, или знаешь чего?
- Да боже меня упаси, ваше благородие, от таких лучше подальше держаться!
- Ладно, - кивнул Северианов. - Помогай грузить, увозим их отсюда.
Вдвоём они уложили мёртвых налётчиков на сидение пролетки, Северианов сел на козлы, рядом с возницей.
- Трогай.
Трупы они сгрузили возле заброшенного дома у крутого обрыва реки Вори. Не нужно, чтобы их смерть связывали с домом ювелира, решил Северианов.
- Все, Василий Никанорович, спасибо, езжай куда хочешь и больше так не напивайся. А если что вновь неладное приключится, не заливай горе вином, а сразу беги в контрразведку, мы тебя защитим. - Северианов крепко пожал вялую руку извозчика.
С бандой нужно было решать, причем срочно и кардинально.
Глава 12
Улица Казинка историю имела романтическую: будто бы название свое взяла от пересохшего ныне ручья Казинка, который служил диким козам водопоем. Однако Николай Леонтьевич Белово, директор публичной библиотеки, в свою очередь, утверждал, что Казинка происходит от слова "казистый", что значит интересный изящный, видный. Этого же корня, говорил он, поднимая вверх указующий перст, и старое русское слово "казинка" - видное, пригожее место; речка, текущая красиво, на виду.
Грозный прапорщик Белоносов чувствовал себя отважным разведчиком в глубоком тылу противника. Они заняли столик в полутемном углу трактира, у стены, Жорж заказал чаю и спросил хозяина, Антона Порфирьевича Солодовникова. Антон Порфирьевич соблаговолил почтить вниманием грозного контрразведчика и его спутницу и обещал поспособствовать розыскам. Кликнул полового, велел оказать всевозможную помощь, на любые вопросы отвечать искренне и без утайки, если вдруг понадобится, он всегда с удовольствием - и ретировался. Половой внимательно, хоть и без особого интереса, рассмотрел фотографическую карточку, помотал головой: "Разве ж всех упомнишь, ваше благородие, не постоянный клиент - это уж будьте любезны, может и заходил разок, не припоминаю-с". Буфетчик пожал плечами: "Личность, вроде, знакомая, но не побожусь, кажется, видел, а может, ошибаюсь". Неожиданно помог мальчишка - посыльный, чистильщик ножей и вилок. Мальчишка по молодости, видимо, обладал уникальной зрительной памятью, потому лишь мазнув взглядом по карточке, сразу заявил: "Как же-с, видел один раз, обедали-с. Кушали и беседовали с Фомой Фомичом Нистратовым".
- Точно! - хлопнул по лбу ладошей половой. - Так и говорили бы сразу про Фому Фомича.
- Кто таков? - нахмурился Жорж.
- Фома Фомич Нистратов, раньше уважаемый человек был, офицер жандармский, потом большевики его арестовали, еле-еле отбоярился, что называется, малым испугом отделался - с уважительной дрожью произнёс половой. - Бывало, зайдет Фома Фомич, чинно так усядется на своё любимое место и затребует расстегайчик, телятинку парную, пирог с грибами, морсу ягодного да чайку-с. Сидит, вкушает, чайком балуется, а к нему разные людишки подсаживаются и о чем-то докладывают. Фома Фомич чаевничает, слушает степенно, потом скажет что-то, и человечек исчезает, а за ним уже другой тут, как тут. И ваш знакомец, видимо, из этих человечков, что у Фомы Фомича в знакомцах значились.
- Давно Вы видели Виктора, беседующего с Фомой Фомичом?
- Да ещё при красных, по весне, снег сошёл уже.
- О чем говорили? - подала голос Настя. - Когда обслуживали, могли что-либо услышать.
- Нет, - сказал половой, - они замолкали, когда я подходил. Да и не упомнил бы - давно было.
- Ладно, - милостиво кивнул Георгий Антонинович. - Как отыскать Фому Фомича знаешь?
- Он недалеко живёт, к нам обедать-ужинать изволит заглядывать.
- Проводи господ, - кивнул половой мальчишке. - Ну, живо!
Малец выскочил во двор, Настя и прапорщик направились следом. Шли недолго, Фома Фомич Нистратов обитал здесь же, на Казинке и, по счастью, оказался дома. Не сказать, чтобы очень обрадовался визиту контрразведки, но и откровенной враждебности не выказал.
Маленький смешной старичок-боровичок, с круглой головой, на которую сверху пришлепнули розовый блин лысины, очерченный по краям седыми волосками, с густыми бесцветными бровями и комичным носом-бульбочкой, часто-часто моргал узкими хитрыми, как у китайца, глазами. Гусарские усы, когда-то лихо закрученные вверх, побелели, и кончики опустились вниз, придавая их обладателю сходство с моржом. Старичок - паучок, сидящий в центре паутины и дергающий за ниточки. Фома Фомич двигался по комнате тяжёлой обманчиво - шаркающей походкой немощного человека, был он сгорбленный, несерьезный, на жандармского офицера походил также, как схожи между собой безотказный наган-самовзвод и детский деревянный пугач, вроде бы оба короткоствольное оружие ближнего боя, но из второго огонь вести нельзя, можно только кричать "пух-пух", изображая выстрел, тогда как первый в умелых руках является смертельно опасным. Озабоченно кряхтя, старичок присел в потертое, покрытое одеялом кресло и недовольно засопел:
- Кто? Виктор Нежданов? Не доводилось слышать.
- В трактире у Солодовникова беседовали, - напомнил Жорж, а Настя протянула фото.
Фома Фомич взял подрагивающей рукой карточку, далеко отставил от глаз, подслеповато прищурился, чуть повернув голову вправо, беззвучно зашевелил губами.
- Так - так - так, - прокаркал простуженным вороном Нистратов. - Как же-с, как же-с, припоминаю-с. Только не ведал, что он Нежданов. Так, случайный знакомец, встретились, поговорили - и разбежались. А Вы к нему по какому делу будете?