Комбедовцы испуганно хлопали глазами, наверное, уже попрощались с жизнью. Малинин легко пнул носком сапога подошву Антипа Федоровича, замершего на земле без движения, и процедил сквозь зубы:
- Подъём, коммуна, ехать пора, потом разлеживаться будешь.
Больше приключений в дороге не случилось, добрались вполне сносно, и на этот раз госпожа Удача благоволила капитану Малинину. Комбедовцев и женщину с ребёнком определили на постоялый двор, прощаясь, Малинин посоветовал Антипу Федоровичу вроде бы шутливо, ласково улыбаясь, но того от подобной улыбки словно мороз пробрал:
- Ты, Антип Федорович, уж сделай милость, больше не попадайся, в очередной раз может и не повезти. Бывай здоров, женщину оберегай, а уж если встретишься мне с оружием в руках - не обессудь.
Получилось зловеще, комбедовец поежился, хотел что-то ответить и, по возможности, дерзко, но язык словно прирос к зубам, не слушался. Антип Федорович сумел лишь судорожно проглотить закупорившую гортань слюну и кивнуть.
В своих ожиданиях капитан Малинин не обманулся: каратели уже наябедничали высокому начальству - и Малинин получил изрядную выволочку от полковника Васнецова. То, что разведгруппа задание выполнила и вернулась без потерь, того не волновало совершенно, ибо налицо было едва ли не сотрудничество с красными. Начальник разведки капитан Голицын, пытаясь смягчить удар, вступился за Малинина горячо и страстно, в результате крепко досталось обоим.
- Считаешь себя правым? - спросил позже Голицын, Малинин лишь безразлично пожал плечами:
- Если бы это могло что-либо изменить...
Глава 14
Окна чернели спящей пустотой, словно указывая незваным посетителям на явную неуместность позднего визита. Тусклая луна почти не освещала спящую улицу, а дом видел десятый сон, но это мало смутило грозного прапорщика, который желал успеть все и сразу. Белоносов бесцеремонно забарабанил в дверь и продолжал сие занятие до тех пор, пока в окошке не забрезжил слабый огонек керосиновой лампы, и недовольный голос сонно произнес:
- Кого по ночам носит?
Грозный прапорщик сильнее ударил в дверь кулаком и прикрикнул героическим фальцетом:
- Захаров! Открывай, мерзавец, контрразведка!
Откуда Георгий Антонинович взял такую форму обращения и почему обозвал невидимого визави мерзавцем, он и сам не понял и даже удивился, вероятно, подсознательно хотел продемонстрировать Насте свою решимость и готовность к свершению подвигов. Хотя столь грубый окрик сильно шёл вразрез с всегда вежливой и даже слегка наивной обходительностью грозного прапорщика, да и вышел окрик, честно говоря, не сильно страшным. Но слово не воробей, за дверью недовольно завозились, потом звякнул засов и на пороге возник белым призраком некто в наброшенном на исподнюю рубаху старом сермяжном армяке. Керосинка выхватила из темноты худое лицо мужчины лет тридцати, по всей видимости, того самого Митьки Захарова. Ожидая встретить, как минимум, взвод вооружённых до зубов солдат, он немало удивился, увидев перед собой лишь молодую девицу и мальчишку в форме прапорщика с огромной кобурой на боку.
- Веди в дом! - не пожелал выходить из своей грозной роли Жорж. И со свистящим придыханием добавил. - Быстро!
Митька Захаров, по-прежнему ничего не понимая, пятился назад, теснимый прапорщиком, Настя, как в бессознательном сне двигалась следом. Втолкнув несчастного Захарова в крохотную кухню, Жорж навис над ним разъяренным коршуном.
- Говори все, что знаешь про Виктора Нежданова! Запираться не вздумай - нам все известно!
Митька Захаров не мог взять в толк, что от него хотят, часто-часто хлопал глазами, слюняво раскрывал рот, словно задыхаясь, пытался что-то лопотать. Жорж не давал опомниться, наседал.
- Настя, дай фото, - он выхватил из рук Веломанской карточку Нежданова, сунул в лицо допрашиваемого. Главное, не терять темп!
Фотографическая карточка бравого Виктора Нежданова произвела на инвалида германской войны такой же эффект, какой производит на зрелого барана-производителя вид новых резных ворот. Он непонимающе уставился на карточку, глупо вращая глазами.
- Узнаешь? - зловеще прошипел Жорж. - Будешь говорить или Ваньку валять?
Митька Захаров готов был рассыпаться прахом, уползти ловким ужом в щель между половых досок, вылететь в печную трубу лихой ведьмой, а Белоносов неотвратимо вопрошал:
- Давай, не крути! Когда и где познакомились? При каких обстоятельствах? Чего от тебя Нежданов хотел? Говори, нам все известно!
Митька пытался отбиваться, что-то лопотать, еще больше подогревая агрессивный пыл Жоржа. Грозный прапорщик расстегнул верхнюю пуговицу кителя, словно невзначай положил ладонь на огромную кобуру.
- Ты, мил человек, видно шутки шутить собрался? - Явно кого-то копируя, сурово-зловеще пробасил Белоносов. Получилось весьма посредственно, ненатурально, даже слегка комично, сам же грозный прапорщик этого не почувствовал. В тусклом свете керосиновой лампы его фигура налилась силой, нависла над ничтожным собеседником несокрушимой горой, исполинским великаном, былинным рыцарем. Он чеканил слова, сам, по видимости, уверовав в собственную силу и способности мастера психологических допросов. Возможно, этому способствовал тараканий взгляд инвалида германской войны и неожиданное осознание собственного величия, умения внушать страх. Захаров заюлил, завертелся юрким ужом на раскаленной сковородке.
- Я не при делах! Мы всю жизнь к закону послушные были! Ни полушечки не своровали, кого хошь спросите! Дмитрий Захаров испокон веку со всем почтением, никогда и слова супротив, наговоры все это!
Он нес какую-то ахинею, но Георгий Антонинович вдруг осознал, что небогатый запас угроз исчерпан, и теперь, по всем правилам допросной науки, надлежит переходить к мерам физического воздействия, то есть, начинать Митьку Захарова бить. Лупить, мордовать, колотить, окучивать, выбивать показания, и юный прапорщик Белоносов сам испугался предстоящей перспективы. К тому же вспомнил о присутствующей здесь Насте Веломанской, и мгновенно залился краской ужасающего стыда. Только Митька этого не понял, не ощутил изменения в поведении контрразведчика, и втянув голову в плечи, испугавшись лютой расправы, быстро-быстро залепетал:
- Он Петьку Еремеева искал. Петька зимой еще в Москву подался, вернуться должен был, да исчез, этот его разыскивал...
- Еремеев где? - по инерции спросил Жорж, сам не веря еще, что бить собеседника не придется.
- Не могу знать! - заюлил Захаров. - Не возвращался он, как в воду канул...
- Зачем в Москву ездил?
- Дело у него.
- Какое?
- Не могу знать!
Жорж исчерпал свои грозные возможности, дальше мог последовать лишь фарс, и все же Жорж хотел доиграть партию до конца, потому прошипел зловеще:
- Все ясно с тобой! Говорить по-хорошему не желаешь, Ваньку крутишь! Собирайся, поедем в контрразведку, там все выложишь: и чего знаешь, и что знал, да забыл, и чего не знал - тоже вспомнишь...
Текст Жорж выпалил по наитию, сам не понял, что произнес, но Захаров поверил. Настя оторопела, боялась даже шевельнуться, но через секунду грязная кухня потеряла привычные очертания: потолок поплыл, перевернулся, а пол больно ударил в лицо, и все померкло, исчезло, растворилось в белесом тумане.