- Никак гниды большевистские крови не насосутся, - кипятился между тем бывший наркомпросовец. - Если потребуется - я, как истинный приверженец Отечества и отчизнолюбец, возьму в руки оружие - и тогда не все убежать успеют! - он схватил рюмку хреновки и резко, с чувством закатив глаза вверх, выплеснул содержимое в рот.
Спор разгорался с новой силой, словно в еле теплящийся огонек плеснули изрядную порцию керосина. Сидевший напротив медаленосца господин со страдальческим лицом и тщательно выложенным зачёсом, ювелирно маскирующим предательскую плешь, нервно покручивая в палицах папиросу, вспылил:
- Чушь говорить изволите-с, почтеннейший! Союзники ему, видите ли, не по нраву. - Он сделал несколько жадных глубоких затяжек, спалив папиросу почти наполовину, поморщился, аккуратно стряхнул пепел в подставленную лодочкой левую ладонь. Затянулся вновь, вместе со струей дыма выпустил изо рта весьма прочувствованный монолог:
- Большевики - это немецкие шпионы, а революция сделана на германские деньги. И именно это, и только это не позволило России победоносно закончить войну. Подсуетились немцы вовремя - прислали своих агентов-революционеров смуту сеять и разлагать нашу доблестную армию. А власть на Руси добрая да ласковая и завсегда чрезмерно мягкотелая. Распустили немецких шпионов, не дали вовремя укорот! Пороть надо было большевистскую сволочь своевременно и беспощадно, а главарей на столбах вешать - тогда и смута бы сама собой захлебнулась. А теперь - пожалуйста!
Высказав это, господин вновь кисло скривил лицо, затем, слегка откинув назад голову, внимательно рассмотрел содержимое ладони и с омерзением швырнул пепел в рот. Это было настолько неожиданно, что все непроизвольно вздрогнули. Господин с тщательным зачёсом зажмурил глаза, сделал резкое глотательное движение, так что все увидели, как судорожно дернулся вверх-вниз кадык, после чего совершенно другим, спокойным и даже как будто извиняющимся голосом пояснил окружающим. - Пардон, господа, изжога совершенно замучила.
Все продолжали оторопело наблюдать как он, скрививши рот, досмолил папиросу до мундштука, проглотил остатки пепла, бросил окурок в пепельницу и, брезгливо отряхнув ладони, тщательнейшим образом протер их белоснежным носовым платком. После чего им же промокнул губы и спрятал в брючный карман. Все это он проделал с гримасой великого мученика, делающего громадное одолжение собеседникам, снисходя до их интеллекта.
- Помогает? - наконец спросил господин с позолоченным кольцом, и непонятно было, чего в вопросе больше: издевки или сочувствия.
- Совсем не излечивает, - серьёзно ответил пеплоглотатель. - На данный момент нейтрализует лишнюю кислоту в желудке. Боль проходит, к сожалению, болезнь остаётся.
- Мой вам добрый совет, - подал голос господин с арбузным животом. - Попробуйте во время приступа массировать ножку завитка уха, прижать до боли и держать, изжога затихает в течение одной-двух минут. Способ проверенный.
- Зачем же зачем глотать пепел, терзать организм экспериментами? - вступил в разговор плюгавец. - Я слышал, есть очень хорошее временное средство от изжоги - это жареные семечки.
Беседа плавно изменила свое течение, перейдя с проблем большевизма и революции к проблемам здоровья и познаниям собеседников в народной медицине.
Сидящий в углу пожилой франт между тем закончил трапезу, выложил на стол деньги, добавив положенные чайные половому, не спеша вглядываясь в лицо плюгавца, поймал его взгляд и легким движением глаз показал на входную дверь. После чего степенно поднялся и покинул заведение. По улице шел не спеша, пьяно покачиваясь, ни сколько, однако, не сомневаясь, что через положенные конспиративные десять минут плюгавец нагонит его.
- Однако, Иван Николаевич! - восхитился тот вместо приветствия. - Я подумал поначалу: ошибся, потом смотрю - нет, ты это! И впрямь никого не боишься!
Пожилой ловелас резко повернулся. Произошедшие с ним трансформации оказались столь неожиданны, что могли привести в оторопь любого. Великовозрастный, изрядно выпивший франт стремительно помолодел лет на тридцать, превратившись в молодого жесткого мужика с пронзительно резким взглядом и энергией готовой распрямиться пружины. Сейчас он весьма походил на того, плакатного матроса, и его франтоватый костюм смотрелся совершенно безвкусной декорацией.
- Почему я до сих пор терплю твои выходки? - спросил он с ледяной злобой в голосе. Любого другого интонации бывшего франта могли привести в состояние кратковременного шока, но плюгавец лишь задорно, хотя и беззвучно, расхохотался.
-Потому что нужен я тебе, Иван Николаевич. Потому что любишь меня, уважаешь... Я ведь предан, как старый верный пёс. И не революции, а тебе лично. Потому что - мужик ты настоящий, сурьёзный, не то, что остальные балаболы.
- Много говоришь.
- Э, Николаич, ничего-то ты не понимаешь в азарте и радостях жизни, - улыбнулся плюгавец. - Какое не сравнимое ни с чем удовольствие можно получить, если говорить подобные антибольшевистские речи в присутствии главного городского чекиста и знать, что за это ничего не будет. Оцени только!
- Я оценил, - хмуро проговорил Иван Николаевич, вяло рассматривая пыльные ботинки плюгавца. - Особенно то, что мы, большевики, это триппер, который завезли в Россию интервенты. Переусердствовать не боишься? - он поднял взгляд и пристально взглянул в лучащиеся шальным азартом глаза плюгавца. - Ладно, давай о деле. Что узнал?
В глазах плюгавца плескалась поистине щенячья преданность хозяину, и даже восторг одной лишь возможности служения ему.
- Среди ваших агент контрразведки. Провокатор.
- Я знаю, - кивнул Иван Николаевич. - Даже знаю, кто.
Новость неожиданной не являлась, более странным было то, что об агенте известно плюгавцу.
- Нет, не знаешь, - убежденно протянул тот. - Кого-то еще Петр Петрович Никольский к вам внедрил, причем не на рядовую должность. Или завербовал. В общем, как я узнал, агент где-то рядом с тобой, весьма близко. Так что поостерегись, Иван Николаевич, очень тебя прошу. А то мне неуютно делается.
- Откуда узнал? - резко перебил бывший пожилой ловелас.
- Случайно.
- Случайно? Ну-ка, ну-ка, поподробнее рассказывай, не очень-то я верю в подобные случайности.
- Почему? Ты же знаешь, какое множество источников информации у меня имеется. Штабс-капитан Соловьев деликатно сообщил в качестве анонса для будущей статьи: контрразведка проводит уникальную операцию по обезвреживанию большевистского сатрапа Троянова. В ближайшем его окружении ныне имеется такой замечательный агент, что Троянову и в голову не придет его подозревать, а весьма скоро бывший чекист будет схвачен и торжественно повешен на городской площади.
- Просто так сообщил, ни с того ни с сего?
- Ну что ты, Иван Николаевич, кто ж такое просто так сообщает. Он вчера изрядно выпивши был, говорил много всяческого. Дескать, пока что к тебе различную шелупонь засылали, рабочих, мастеровых, сочувствующих. А теперь агента лично Пётр Петрович подготовил, ценнейший сотрудник, золотой контрразведывательный фонд!
- Действительно офицер пьян был или прикидывался?
- Куда уж там прикидываться! Лыка почти не вязал, не соображал, что несёт. В "Садах Пальмиры" вчера чудесная гулянка приключилась, все были в изрядном подпитии. Потому, сегодня, наверное, даже и не упомнит, что и кому говорил.