— Так всё-таки, Сон, что тебя тревожит? — решился нарушить молчание Мальц.
— Мне придётся вас покинуть, — выдохнул юноша.
Мальчик понурил голову.
— Ничего. Я понимаю. Ничто не вечно под солнцем.
— Тоже не признаёшь избитую фразу из старых стихов? — усмехнулся Сон.
— Люблю первоисточники, — согласился Мальц. — Как скоро уедешь?
— Не знаю ещё. У меня есть время. Это всё, что я могу сказать.
— Полагаю, дело тут не в семье и не в учёбе? Ты не из тех, кто беспокоится о подобных мелочах.
— Увы, — признал парень.
— Царство требует возвращение короля?
— Как-то так. Но давай не будем об этом. Не хочу сейчас. Лучше расскажи, как ты. Эта Мария — она интересная. Совсем мало с ней общались, но видно, что она — как бы так выразиться — «из наших». Твоё влияние?
Мальц покачал головой.
— Сама такая всегда была. А меня всего лишь нашла. Наверное, единственный мой друг здесь.
— Так у тебя всё же есть друзья? — улыбнулся Граф.
— Куда же без них, — признал отшельник. — А тебя она нашла забавным. Стукнутым немножко, но забавным. Говорит, слишком много подросткового пафоса. Как бы не умер от передоза оного в крови.
Сон рассмеялся.
— Знаешь, это наиболее вероятная смерть в моём случае. Когда-нибудь это погубит меня. Но пока что всё в порядке. Так всё же, кто она тебе?
— Близкий друг. Она мне нравится, но едва ли я готов её принять, как девушку. Она это понимает, и мы оба ценим хотя бы то, что никто из нас никого не послал. Я слишком отшельник для чего-то большего, чем дружба. Возможно, я сам себя ограничиваю от сильных чувств, чтобы лишний раз не тревожить сердце: Адольфу всё ещё нужна моя помощь, чтобы я мог позволить себе такую роскошь, как смерть. Кстати, он только сейчас уснул, когда ты вернулся. Извинишься перед ним завтра, хорошо?
Сон виновато опустил взгляд.
— Не давай обещаний, если не уверен в их исполнении. И себе, и другим лучше сделаешь. Ладно, уже совсем темно. Если хочешь есть, твоя еда на столе. А я уже спать.
С этими словами он поднялся и направился к выходу. Уже стоя в дверях, хозяин дома обернулся, как будто услышал мысли знакомого.
— Мальц, — тихо сказал Сон, всё ещё сидя. — Спасибо тебе.
Они снова встретились взглядами. Уставшая серая бездна столкнулась с опустошённой ночью.
Лишь какое-то время спустя друзья отпустили друг друга.
***
Быстро поужинав остывшей жареной картошкой и вымыв за собой тарелку, тяжёлыми шагами Сон пробрёл к своей расстеленной постели в зале — и упал на неё.
В нависшей тьме мысли обретали более-менее ясную форму. Снова всплыла в памяти таинственная незнакомка на кладбище.
Астра. Цветок с именем звезды. Не давать обещаний, которые не сможет выполнить. Он сказал ей, что завтра придёт — значит, должен прийти. Он видел в ней понимание, ощущал сочувствие — и сам понимал её. Кто её окружает? Почему ей так противна жизнь здесь? Что заставляет её бежать отсюда? Что с ней случилось? От хорошей жизни о смерти не думают.
Всего этого Сон не знал. Но хотел узнать. Понравилась ли она ему — да, однозначно да. Но стоит мыслям уйти, нет, вернуться к Полине — и всё вокруг блекнет. Никто, ничто на свете не способно сиять так, как она. И она его зовёт к себе. Но как поступить правильно, и можно ли вообще в подобной ситуации говорить о правильности решения? Если он явится к ней по первому же зову, не покажет ли тем самым ещё большую слабину? Ведь рабов не ценят, ценят равных. А равный — тот, кто способен жить своей жизнью, вне зависимости ни от чего. Великий соблазн отдаться богине — и сгореть в её огне. Но чего он тогда стоит? Просто-напросто очередная игрушка, которую она выбросит при первом удобном случае. Игрушка ли он? Нет. Ни за что. Найти в себе силы встать и идти, идти своей дорогой. Найти свою звезду и построить созвездия вокруг неё. В этом сила.
С этими мыслями юноша не заметил, как уснул. В душе загорелся новый огонёк надежды.
***
Уже поздним утром он проснулся от торжественной патриотической минутки, которая возвещала завтрак. И от того, что над его кроватью требовательно нависал Адольф. Никак не хотел начинать трапезу без своего гостя.
Вспоминая вчерашнее, тот сел на постель и заглянул в грустные глаза мальчика.
— Простите, мой фюрер. Очень виноват за вчерашнее. Такого больше не повторится.
Чтобы придать своим словам больше веса, он как то полагается отдал честь, в душе приготовившись к расстрелу.