И люди радовались, и наслаждались музыкой, с таким трепетом и любовью восстановленной хозяином дома. Радовались и наслаждались они едой, приготовленной им. И — что самое важное — радовались обществу друг друга. Внезапные встречи, очевидные расставания. Это всё не ново и давно знакомо. Но каждая новая встреча — она всегда другая. И каждое новое прощание никогда не повторит предыдущее. А потому — можно радоваться и наслаждаться дивными часами утра.
После завтрака Адольф пригласил друзей в свою мастерскую, чтобы представить им свою работу.
Лучи восставшего солнца озаряли комнату мерцающими огнями, словно прожекторы — и лик, что смотрел на людей с холста был как будто обведён ореолом. Пускай ещё неровно и несовсем умело, но Сон узнал в мужчине себя. Длинные тёмные пряди укрывали плечи. Чуть крючковатый нос уподобился клюву, а прищуренные чёрные глаза напоминали взор ястреба. Лёгкий румянец свежей кожи на щеках, тонкие губы в хитрой хищной улыбке. Взгляд в пол-оборота, как и сидел. Немножко наивно, отчасти карикатурно, но у Адольфа получился весьма недурный портрет, который он сам не постеснялся бы повесить на стенку. Да ещё и с автографом художника.
— Ну как? — светился мальчик, гордый своим детищем. — Нравится? Нравится?
— Очень, — признался Сон. — Только злой я тут какой-то.
— А это чтоб помнил, — заметил Адольф. — Не становись таким, ладно?
Мальц рассмеялся и обменялся тёплым взглядом со своим другом. Тот кивнул в ответ.
— Ну что, — после короткой паузы спросил хозяин дома, — идём?
— Уже прогоняешь? — усмехнулся Сон.
— А чего тянуть-то. Телефон ты свой дал, аська есть, не потеряемся.
Вещей у Сна с собой не было, только маленькая походная сумка через плечо. Так что собираться долго не пришлось.
— Только мы не через лес пойдём, — заметил Мальц. — Так оно, конечно, короче, но Адольфу тяжело будет. Воспользуемся общей дорогой.
На том и порешили.
Уже на холме Сон кинул прощальный взгляд на особняк, что приютил его на эти несколько дней. Большой и светлый, обнесённый каменным забором с огромными железными воротами, сейчас он представлялся ему величественным белым замком. Так он и запомнит его в своей памяти: белый замок, где живёт отшельник-чернокнижник и его младший брат-художник.
Все трое шли по дороге к деревне, чьи дома уже можно различить на горизонте. Хранили молчание. Начнут говорить — никогда не остановятся, и расставаться не захотят.
В саму деревню заходить, однако, не стали — дорога сворачивала в бок.
«Значит, в другой раз, — вздохнул Сон. — А всё-таки любопытно, что же за люди там живут».
Однако одного человека они всё же встретили. В аккуратной школьной форме, с убранными в хвост светлыми волосами и удивлённым лицом их встретила Мария.
— Чего это так все вырядились? — удивилась она. А потом вздрогнула своей догадке. — Значит, уходишь?
— Да, — кивнул Сон. — Забавно всё сложилось, правда? Не думал, что дела заставят меня так быстро вернуться.
— Вот оно как, — хмыкнула девушка. — Позволишь проводить, что ли? Здравствуй, Ади, — улыбнулась она мальчику. — Ты прямо светишься, что случилось?
— Как домой придёшь — покажу! — гордо ответил тот, придавая себе загадочности.
— Хорошо, — улыбнулась Мария.
Дорога вокруг была ровной, по-своему монотонной — бесконечное море зелёных трав, уходящее далеко-далеко за горизонт, возвышаясь в небо. Свежий воздух бодрил и наполнял душу силой, какой ни за что не получишь в городе.
— Что заставило покинуть тебя наши края? — спросила девушка.
— А сам не знаю, — признался Сон. — Это сложно объяснить вот так сходу. Скажем так, мой гроб зовёт меня, и я не могу противиться этому зову.
Мария вздохнула и покачала головой, обменялась взглядом с Мальцем. Тот улыбнулся и пожал плечами: мол, ты поняла. Та кивнула, внимательно всмотревшись в лицо своего друга. Судя по всему, придётся прогулять школу. Не бросать же его сейчас одного.
А там уже и станция. И поданный как на заказ поезд. Пара часов езды — и всё. Отправление примерно через двадцать минут.
Маленькое здание вокзала, немного людей на платформе. В основном местные. Приветливо кивают Мальцу и Марии, удивлённо косятся на их нового знакомого: никогда раньше его здесь не встречали. Да и не встретят больше, наверное.
Друзья стояли в молчании. Многое хотелось сказать друг другу, о многом подумать и помолчать — но только когда? И главное — зачем? Не то время, не то место.