Фанни провела Клейтона в столовую, просила извинить её, что она оставит гостя на несколько секунд, и убежала на верх переменить свой утренний наряд; между тем Тифф деятельно занялся приведением в порядок бисквитов и плодов на серебряном подносе, стараясь под каким бы то ни было предлогом остаться в столовой. Казалось, он выжидал этого времени, как самого удобного для откровенного объяснения по предмету, близко лежавшему у его сердца. Поэтому, выглянув из дверей с видом величайшей таинственности, чтобы убедиться, действительно ли ушла мисс Фанни, он подошёл к Клейтону и дотронулся до плеча его с видом, которым как будто говорил: я намерен открыть вам величайшую тайну.
— Вслух об этом нельзя говорить, — сказал он, — я сильно беспокоился; но слава Богу, опасность миновала. Я узнал, что он вполне достойный человек, и кроме того принадлежит к одной из лучших, старинных фамилий здешнего штата; а здешние старинные фамилии так же хороши, как и в Виргинии: словом это такой человек, какого надо поискать; да и где вы найдёте? Ведь мисс Фанни не выходить же замуж за какого-нибудь старика; это такой человек, что хоть вы, так полюбите.
— Как же зовут его? — спросил Клейтон.
— Сеймур, — отвечал Тифф, приложив к верхней губе своей ладонь, и потом выразительно, с расстановкой и почти вполголоса прошептал это имя. — Полагаю, он будет здесь сегодня; мистер Тедди тоже приедет сегодня и непременно привезёт его. Пожалуйста, масса Клэйтон, вы как будто ничего не замечаете, потому что мисс Фанни, совершенно как покойная мать: стоит только пристально взглянуть на неё, и она покраснеет по самые уши. Посмотрите-ка сюда, — сказал Тифф, начиная шарить в кармане и вынимая оттуда громадные очки в золотой оправе, — я надеваю их только по праздникам, когда сажусь читать Библию.
— Вот как! — сказал Клейтон, — уж ты научился и читать?
— О нет, масса Клэйтон, не то, чтобы читать, а так — разбираю немного; для меня это больно трудно; впрочем, я заучил все лучшие слова, как то: " Христос", " Господь", "Бог"; и когда они встречаются часто, я бываю совершенно доволен.
Чтобы не наскучить читателям, мы не будем подробно описывать день, проведённый Клейтоном в доме мисс Фанни. Не станем распространяться о том, как приехал Тед, высокий, красивый молодой человек, о его латинских и греческих фразах, так звучно и приятно отзывавшихся в ушах Тиффа, который, без всякого сомнения, принимал учёность мистера Тедди за восьмое чудо в мире. Не будем говорить о том, как с мистером Тедди приехал Джордж Сеймур, прекрасный молодой человек, только что получивший первую учёную степень; о том, как Фанни, краснея и с трепещущим сердцем, открыла опекуну свою маленькую тайну, и, подобно другим молоденьким женщинам, просила совета его, в то время, когда уже решилась выйти замуж. Не станем, наконец, распространяться о торжественных празднествах в этом жилище, три месяца спустя, когда Клейтон, Анна и Ливия Рэй присутствовали на свадьбе, и Тифф чувствовал себя беспредельно счастливым при таком блистательном исполнении всех его надежд. В последний раз, когда мы встретились с ним, он, величаво выступая вперёд, с огромными очками на носу, тащил за собою маленькую колясочку, в которой дремала премиленькая малютка: мисс Фанни, названная так в честь матери.
— Это — дитя Пейтонов, — отвечал Тифф каждому, кто только любопытствовал узнать, чья это малютка.
Конец.
1856 г.
После Дрэда, или Возвращение на Проклятое болото.
Драма в трёх действиях (7 картинах).
Инсценировка Э. А. Серебрякова (1854 – 1921 гг.) и М. П. Фёдорова (1839 – 1901 гг.) по мотивам одноимённого романа Г. Э. Бичер-Стоу.
Отрывки.
Впервые: « Вестник знания», 1912 г. «Голос», 1899 г., No 2.
Действующие лица:
Уилсон, владелец канатной фабрики.
Эдвард Клейтон, инженер.
Оливия, его жена.
Гаррис, плантатор.
Джордж, его невольник.
Полковник Гордон.
Юлия, его жена.
Том, их сын.
Нина, их дочь.
Бен Дэкин, работорговец.
Диркс, тёмный делец.
Доктор Бонни, священник.
Джон Криппс, скоттер (самовольно поселившийся фермер).
Фэнни, его дочь.
Тед, его сын.
Полли, его жена, хозяйка трактира.
Бэрд, сенатор.
Сьюзи, его жена.
Гондред, слуга у Бэрдов.
Хозяйка постоялого двора.
Шериф.
Аукционист.
Измаил, невольник.
Полисмен.
Невольники, посетители таверны, покупатели на аукционе.
Время действия – 50-е годы нашего столетия.
Действие первое.
Картина 1.
Кабинет владельца канатной фабрики Уилсона. На сцене сам Уилсон и инженер Клейтон.
Уилсон. Так, значит, вы окончательно покидаете нас, Клэйтон?
Клейтон. Да, мистер Уилсон. Уезжаю.
Уилсон. Сожалею. Искренне сожалею, Клэйтон, что вы такой непоседа.
Клейтон. Моя бабушка, мать судьи, мистер Уилсон, уверяла, будто я родился в постный день, оттого на мне так мало сидячего мяса.
Уилсон. Вы уже не мальчик… На волосах иней, по лицу прогулялись гуси… А вам бы всё ещё бродяжничать и ввязываться во все драки!
Клейтон. Уж будто во все? Есть только одна драка, в которой я считаю себя обязанным участвовать. Одна, священная!
Уилсон. А именно?
Клейтон. Если бы я жил полвека тому назад во Франции, во время Великой революции, я брал бы Бастилию в рядах санкюлотов.
Уилсон. И вешали бы аристократов на фонарях?
Клейтон. Обязательно! Немного позже я дрался бы здесь, у нас, с англичанами за независимость!
Уилсон. Ну, слава Богу, вы опоздали родиться! И войны и революции – уже позади. Все священные драки кончены!
Клейтон. Как знать?!
Уилсон. Ну, что ж! Желаю вам счастья – от души! (Жмёт ему руку).
Клейтон. Я хотел бы проститься с Джорджем.
Уилсон. Сейчас пришлю его сюда. (Уходит, крича). Джордж, Джордж!
Входит Гаррис, человек средних лет, с недобрыми глазами и надменно оттопыренной нижней губой.
Гаррис. Канатная фабрика Уилсона?
Клейтон. Да, сэр.
Гаррис (тыча в него пальцев). Владелец?
Клейтон. Нет, всего лишь бывший инженер. Сейчас попрошу сюда мистера Уилсона.
Гаррис (ворчливо). Не требуется. Могу сам. (Пошёл к двери).
Почти столкнувшись с ним в дверях, входит Джордж, молодой, красивый квартерон, – только лёгкая смуглость кожи говорит о наличии негритянской крови.
Джордж. Вы звали меня, мистер Клэйтон?
Клейтон. Да, Джордж. Но сперва проводи этого джентльмена к хозяину.
Гаррис (грубо). Я уже сказал: не требуется! Найду сам. (Уходит).
Клейтон (после его ухода). Экий буйвол!
Джордж. Мистер Клэйтон, вы уезжаете?
Клейтон. Да, и хочу проститься с тобой. Я никогда ничего не увожу, когда снимаюсь с места. Но тебя, Джордж, я бы охотно увёз. Поедем со мной, а? Новые люди, новые места, может быть, опять новое изобретение?.. (Спохватившись). Ох, прости, пожалуйста, Джордж!
Джордж. Что вы, мистер Клэйтон! За что мне прощать вас?
Клейтон. Понимаешь, забыл! Ну вот, совершенно забыл…
Джордж. Вы забыли, что я невольник? Вы привыкли обращаться со мной, как равным. И за это, за это вы просите у меня прощения?!
Клейтон. А если бы твой хозяин отпустил тебя со мной?
Джордж. Зачем напоминать ему? Он живёт где-то в Париже, ему пересылают моё жалование, – он забыл обо мне! Что может быть лучше для раба?
Клейтон. Я буду вспоминать тебя, Джордж…
Джордж. Мистер Клэйтон… Нас было семеро у матери. И всех распродали, как трости или рубашки! Пару сапог или перчаток ведь не разрознили бы? Когда стали продавать меня – последнего – мать ползала на коленях, она билась головой об заплёванный пол аукционного зала, она хотела сохранить хоть одного! А хозяин отгонял её – нога его попадала ей то в лицо, то в грудь…
Клейтон. Джордж…
Джордж. Мистер Клэйтон, работать на фабрике то же не легко, конечно. Но мне она показалась раем! Потому что здесь были вы. До вас я был неграмотен, я получал тепло только от собак: они лизали мне лицо, они позволяли мне есть из их миски… Вы обучили меня – у меня раскрылись глаза…
Клейтон. Не преувеличивай моих заслуг, Джордж, и не приуменьшай своих собственных способностей.
Джордж. Мало ли способных людей среди нас, рабов? Но нас не допускают до образования. Мне иногда бывает страшно за своё счастье! Ведь я работаю, учусь, изобретаю. У меня жена и дочь, – они, правда, принадлежат другому хозяину, но я живу там, с ними… Я спокойно смотрю в будущее. И всё это благодаря вам! Мистер Клейтон, если вам понадобится моя услуга, моя кровь, жизнь… Они ваши!