Он шагнул вперед, в дверной проем, на открытую платформу. Медсестра двинулась за ним, но он отпихнул ее.
Она подумала о револьверах и потянулась к одному из них:
— Мистер Пардью, вернитесь внутрь и…
Тут ученый ударил ее. Он что-то держал в руке, Мерси не разглядела, что именно, но, похоже, одну из глиняных кружек из вагона-ресторана. Так или иначе, штука была тяжелой, и девушку отшвырнуло назад так, что она чуть не перелетела через ненадежное ограждение.
Она удержалась, сложившись пополам и упершись ступнями в нижний бортик. Задыхаясь, выпрямилась и ощупала лицо. Отняв руку от губ, увидела на перчатке кровь. Кажется, раньше ее там не было, хотя она могла и ошибаться.
Нет, она все же не ошиблась. В эту секунду Мерси ощутила разом вкус собственной крови и почувствовала, как теплая солоноватая влага расползается по зубам.
Малверин Пардью, кажется, бредил, выкрикивая громко и бессвязно:
— Вот! Вот это, это все — это же можно использовать, разве не видите? Разве не понимаете?!
Мерси оторвалась от перил и повернулась к нему — чтобы увидеть, что он-то на нее не глядит, он, опершись на второй короткий поручень, смотрит на надвигающиеся со всех сторон трупы.
Стоя спиной к девушке, он продолжил:
— Мы могли бы использовать это. Могли бы закончить войну. И вы проиграли бы; конечно, проиграли бы. Вы проиграли бы, вам это известно, не так ли?
— Мне? — переспросила Мерси, словно обвиняли лично ее.
— Да, конечно же вам. Вам и этому рейнджеру, и тем южанам. — Он фыркнул, указав подбородком на застывший слева, но приближающийся «Шенандоа», на все еще обороняющихся людей на чужом поезде. — Я знаю. Я всегда знал. Это не кентуккский акцент, глупая вы женщина. Я же слышу. Я сам из Огайо.
Теперь все его внимание устремилось на нее — и было это очень неприятно и как-то зловеще.
— И это ваша вина. Вы сплотили их, настроили против меня. Они не сделали бы этого, если бы вы не подстрекали их!
— Я? — Мерси лихорадочно думала: где же сейчас все солдаты, где капитан, где рейнджер — где хоть кто-нибудь? Наверное, все еще стреляют. Она слышала треск — наверху и в пассажирском вагоне. И сказала: — Можете винить меня, если вам угодно. И хорошо. Если я виновата в том, что у вас не получится делать вот это, — она махнула рукой в сторону немертвых, — что ж, отлично, я буду гордиться собой!
— Мы контролировали бы их!
Безумие ли или прилив сил в последнюю предсмертную минуту заставили его закричать так громко, так яростно? Мерси не знала, и не хотела знать, она лишь снова потянулась правой рукой к револьверу, когда мужчина шагнул к ней.
— Это должно когда-то кончиться. Должны быть победитель и побежденный. Такова природа войны!
— Это не природа, — сказала она, поднимая оружие. — Вот это, вон там, эти люди. Это не природа.
Она не кричала. Ей не нужно было кричать. Его лицо приблизилось к ее лицу на расстояние поцелуя.
Прижав дуло револьвера к его животу, медсестра выдохнула:
— Я предупреждаю вас, мистер Пардью. Я предупреждаю вас!
— Предупреждаешь? Предупреждаешь, что собираешься меня застрелить?
Облако пара из его рта устремилось к ней, но ветер унес его прочь, ведь поезд опять ехал. За спиной мужчины разворачивалась жуткая панорама: легион мужчин и горстка женщин бежали так, словно только что научились бегать. Все они были мертвы. Все они были голодны. Все они приближались, преследуя состав, и завывали от отчаяния.
— Я застрелю вас, — пообещала девушка. — Если придется. А может, и просто так.
Он рассмеялся, точно залаял, хрипло и мерзко, клекоча кровью и слизью. И это был последний изданный им звук.
Выстрелы гремели повсюду, и, окруженная этим грохотом, Мерси не могла сказать — сначала не могла, — откуда ударила смертоносная пуля. На миг она решила, что выпалил ее собственный пистолет, и Мерси охнула, когда Малверин Пардью, запрокинувшись, стал оседать на подгибающихся ногах. Но на животе его не было свежей крови; кровь была на голове: из раны бил алый фонтан. Мертвое тело еще описывало пируэт, когда медсестра увидела, что череп ученого пробит, а темя практически отсутствует.
Когда труп ударился о перила, глаза его были уже пусты; тело перевалилось через поручни и упало с поезда прямо в стаю мертвых мужчин и женщин, которые набросились на него, как дикие псы на оленя.